Контакты академика В. И. Вернадского с учеными Крымского университета (пединститута) им. М. В. Фрунзе после его отъезда с полуострова
Вернадский Владимир Иванович
Место Крыма в судьбе академика Владимира Ивановича Вернадского в последнее время вызывает повышенный интерес у биографов ученого и историков крымоведения. В сложном для страны январе 1920 г. Вернадский приплыл в Ялту из Новороссийска. Из Крыма ученый планировал эмигрировать в Англию. Заразившись во время поездки сыпным тифом, он три недели провел между жизнью и смертью на даче Бакуниных «Горная щель» под Ялтой. После выздоровления Владимир Иванович отправил документы в английскую миссию для получения разрешения на выезд семьи в Лондон. Англичане затягивали с ответом и это заставило В. И. Вернадского начать преподавательскую деятельность в Таврическом университете, где уже работал профессором на историко-филологическом факультете его сын Георгий. В апреле В. И. Вернадский с семьей переехали в Симферополь, где он начал службу в должности сверхштатного ординарного профессора по кафедре геологии (избран в марте 1920 г.). Смерть ректора вуза Р. И. Гельвига изменила планы отъезда семьи Вернадских в Лондон. Владимир Иванович принял предложение возглавить университет и остался в Симферополе. Период работы академика в Таврическом университете, ректором которого он был избран в октябре 1920 г., изучался в последние годы с особым вниманием.
Находясь в Симферополе, В. И. Вернадский включился в работу местных общественных научных организаций. Прежде всего – Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы. Участвовал ученый и в заседаниях Таврической ученой архивной комиссии, где активно сотрудничал его сын Георгий Владимирович. В. И. Вернадский был принят в почетные члены этих обществ.
Еще летом 1917 г. в Симферополе для координации работы ученых сил полуострова была учреждена Таврическая научная ассоциация (Комитет объединенных научных учреждений и обществ Таврической губернии). В Ассоциацию после официального учреждения вошел и университет. Понимая ведущую роль первого крымского вуза в организации научной работы, В. И. Вернадский, наравне с С. А. Мокржецким, активно участвовал в работе этого ученого объединения. Такая деятельность предполагала широкий круг профессионального общения в ходе подготовки проходивших регулярно съездов ассоциации, решения текущих вопросов. Дневник академика фиксирует значительный круг подвижников развития науки, с которыми проходили его повседневные встречи, консультации в Симферополе. Это представители университета и общественных научных организаций из Таврической научной ассоциации. В таком круговороте событий выделялись личности, с которыми Владимир Иванович не только чаще других общался в Симферополе, а сохранил дружеские отношения и продолжил переписку после. Когда его с семьей под конвоем вывезли 23 февраля 1921 г. сначала в Москву, откуда только в марте ему разрешили вернуться в Петроград. Таких людей из его крымского окружения – представителей местных ученых сил, оставшихся на полуострове, было немного.
Прежде всего – это организатор исторического крымоведения, историк-библиограф Арсений Иванович Маркевич (1855–1942). Сразу после отъезда Владимира Ивановича Вернадского из Крыма общение двух выдающихся людей эпохи продолжилось. Тринадцать писем А. И. Маркевича к В. И. Вернадскому сохранились в личном архивном фонде В. И. Вернадского в Архиве РАН (ф. 518, оп. 3: Письма русских корреспондентов). Они охватывают период 1921–1941 гг. и являются весьма информативными для восстановления как особенностей научной работы обоих ученых, так и характеристики общественно-политической обстановки в Крыму. Эти письма опубликованы с многочисленными ошибками, неправильной интерпретацией отдельных неразборчиво написанных слов и имен собственных, пропусками текста.
Маркевич Арсений Иванович
А. И. Маркевич всегда с охотой писал академикам из Москвы и Ленинграда, с которыми поддерживал дружеские отношения. Как явствует из содержания сохранившихся посланий, его сохранившиеся письма к В. И. Вернадскому – лишь часть обширной переписки между деятелями. Письма самого Владимира Ивановича в Симферополь постигла грустная судьба – весь личный архив А. И. Маркевича был сожжен осторожным хозяином с началом массовых арестов представителей творческой интеллигенции в Симферополе в 1938 г.
Переписка началась по инициативе В. И. Вернадского, который осенью 1921 г. попросил крымского коллегу, имевшего блестящую эрудицию, подсказать, кто из посещавших Крым ученых или путешественников оставил информацию о киле – голубой крымской глине, имевшей мыльные свойства. В декабре 1921 г. Арсений Иванович, откликаясь на этот запрос, приложил к ответному посланию «выписки из Габлица и Палласа, и из «Камерального описания Крыма» 1784 г.». А. И. Маркевич выделил последний источник, так как «из него можно вычислить, сколько приблизительно добывалось кила в то время».
В июне 1922 г. В. И. Вернадский уехал в длительную заграничную командировку и отсутствовал в стране до марта 1926 г. Неизвестно, сразу ли узнал Арсений Иванович об отъезде Вернадского. В письмах об этом упоминаний нет. Но следующее из сохранившихся посланий датировано 26 мая 1924 г. Поводом к написанию стали неожиданные находки А. И. Маркевича в рабочем архиве Таврической ученой архивной комиссии, который постепенно историк передавал в КрымЦентрархив. При отъезде В. И. Вернадского из Симферополя в феврале 1921 г., он просил А. И. Маркевича поискать рукописные материалы, черновые заметки его сына, выехавшего в эмиграцию. Эти бумаги были дороги Владимиру Ивановичу. Так же он рассматривал и возможность их пересылки Георгию для дальнейшей работы.
А. И. Маркевич был принят после окончательного утверждения в Крыму советской власти в основанный при его прямом участии в 1918 г. архив на должность «архивист». После очередной реорганизации приказом № 33 от 19 апреля 1923 г. он зачислен на должность «ученый секретарь-архивист». Примечательно, что на анкетном листе, заполненном 68-летним крымоведом, заведующий КрымЦентрархивом А. М. Михайлов отметил: «Как незаменимого и чрезвычайно ценного и опытного сотрудника прошу зачислить. 27. IV. 23».
В это время Арсений Иванович занимался в архиве составлением описей для фондов, которые формировались при его непосредственном участии с 1887 г. – времени начала работы Таврической ученой архивной комиссии. Это были материалы Таврического дворянского депутатского собрания, Странно-приимного дома А. С. Таранова-Белозерова, Таврической дирекции народных училищ, Симферопольской губернской гимназии, Сиротского дома А. Я. Фабра, Комиссии о вакуфах, Бахчисарайской и Симферопольской городских управ. Фактически речь шла о передаче собранных фондов из бывшего архива Комиссии в государственный архив. Историк трудился не покладая рук, несмотря на плохое зрение и солидный возраст.
Арсений Иванович сообщал В. И. Вернадскому о находке в рабочих документах бывшей Таврической ученой архивной комиссии, преобразованной к этому времени в Таврическое общество истории, археологии и этнографии, рукописей его сына: «В целости ручаюсь. Так как этот архив перешел теперь в общий Центральный Крымский Архив и в другие руки, то я, пользуясь случаем, пересылаю эту пачку на Ваше имя в Петроград в Академию. Вместе с тем посылаю Вам и оставленную у меня Георгием Владимировичем рукопись статьи “Два лика декабристов”. Быть может, она ему теперь пригодится и он ее напечатает».
Очевидно, была налажена пересылка обширной корреспонденции академика во Францию, и он своевременно отвечал всем своим корреспондентам. Получив ответ с заграничными штемпелями, симферопольский историк не писал В. И. Вернадскому до его возвращения.
Владимир Иванович передал сыну известие о присланной А. И. Маркевичем рукописи статьи «Два лика декабристов». Георгий Владимирович ответил отцу 25 марта 1926 г. из Праги: «Статью мою “Два лика декабристов” при случае мне перешли, но это не спешно – сейчас у меня определенных планов на нее нет. Все же перешли».
Вместе с новостями о судьбе своих детей А. И. Маркевич не преминул в этом письме упомянуть ситуацию о Крымском государственном университете имени М. В. Фрунзе, который являлся преемником Таврического университета. По словам Маркевича вуз «стал сильно трещать, но еще держится». Информация эта, как понимал крымский историк, крайне волновала В. И. Вернадского, который много сил положил на сохранение университета в кровавые дни установления советской власти в Симферополе в ноябре 1920 г. Состоявший в 1924 г. только из двух факультетов – педагогического и медицинского – вуз действительно «трещал». Все громче слышались разговоры о перспективе его закрытия, уменьшалось финансирование, шло сокращение штатов. Имевшие научные связи в столичных центрах преподаватели переводились туда на работу. Ректор университета химик А. А. Байков (1870–1946) уехал в командировку в Москву и не вернулся. Весь 1924 г. в университете, который возглавил профессор-биохимик, бывший министр народного здравоохранения Временного правительства России С. С. Салазкин (1862–1932), прошел в борьбе за его сохранение. Однако, несмотря на все усилия, решением Совнаркома РСФСР медицинский факультет в Симферополе был закрыт, а университет в 1925 г. реорганизован в педагогический институт.
Об еще одной находке рукописей Г. В. Вернадского А. И. Маркевич сообщал Владимиру Ивановичу 25 марта 1926 г., уже после возвращения академика в Ленинград. Арсения Ивановича обвинили в «нежелании выполнять существующее законодательство и стремление скрыть от органов Сов. власти архивные материалы периода Революции и Гражданской войны». Столь жесткая формулировка нового заведующего КрымЦентрархива И. Н. Прохорова, электромонтера по специальности, имевшего начальное образование, была связана с выводами комиссии КрымЦИКа, которая в марте 1926 г. обследовала деятельность КрымЦентрархива. Признав работу архива неудовлетворительной, проверяющие среди недостатков указали на несоответствие части работников своему назначению, в том числе по политическим взглядам: «В прошлом профессор Маркевич – реакционер, а в данное время – аполитичен. По преклонности лет малопродуктивен». В этой связи Маркевич выслал в Ленинград статью Г. В. Вернадского о Пушкине как историке. Волновался судьбой архивных бумаг семьи Вернадских Арсений Иванович не напрасно. В августе 1926 г. вышел приказ об его увольнении с Центрархива.
Руководитель крымских краеведов также сообщал о предполагаемом созыве Конференции археологов СССР в Керчи по случаю 100-летия существования Керченского Музея: «Может быть, и Вы пожалуете в Крым? На Конференцию археологов СССР в Керчи В. И. Вернадский, занятый другими проблемами, не поехал. Этот научный форум ознаменовал возрождение старых академических традиций и сделал полуостров на некоторое время центром притяжения и интереса многих центральных фигур не только советской археологии, но и исторической науки в целом. Подробный отчет о наиболее интересных докладах Вернадскому прислал А. И. Маркевич.
В 1927 г. не имевший ученой степени А. И. Маркевич был избран членом-корреспондентов АН СССР. Здесь, безусловно, сказалась протекция сразу нескольких академиков, занимавшихся вопросами крымоведения и хорошо знавших Арсения Ивановича. Избрание членом-корреспондентом АН СССР позволило А. И. Маркевичу поставить вопрос о назначении ему персональной пенсии. С этой просьбой он обратился в этом же 1927 г. одновременно к профессору М. М. Богословскому в Москву и академику С. Ф. Платонову в Ленинград. Уже тогда столичные друзья Маркевича начали составлять первые бумаги-ходатайства, однако бюрократическая переписка не давала нужного результата. По вопросу «оформления полной профессорской пенсии» Арсений Иванович беспокоил и В. И. Вернадского. В связи с этим интересно письмо А. И. Маркевича к его бывшему ученику по Симферопольской мужской гимназии, а в то время – известному филологу, историку славянской литературы, балканисту Н. С. Державину, датированное 27 августа 1929 г. Там упоминаются ученые, которые могли бы посодействовать ходатайствами или подписать общее обращение. В этом ряду В. И. Вернадский стоит на первом месте. Из контекста письма ясно, что Маркевич писал ему по этому вопросу отдельно и получил положительный ответ.
По приглашению В. И. Вернадского с конца 1926 г. А. И. Маркевич сотрудничал в Комиссии по истории знаний. Членство А. И. Маркевича в этом учреждении зафиксировано в нескольких документах. Арсений Иванович, как никто другой, имел наработки по вопросам истории крымоведения. До недавнего времени малоизвестным оставалось и его обстоятельное исследование, посвященное истории памятникоохранительной работы в Крыму «Судьба памятников древности в Тавриде», которое А. И. Маркевич подготовил в октябре 1921 г. и отправил в Москву. Эту объемную рукопись удалось выявить и опубликовать. В дальнейшем крымовед работал над ее редактированием и дополнением. Об этом свидетельствует письмо В. И. Вернадскому от 3 марта 1929 г., где Арсений Иванович сообщал: «Я решаюсь предложить Вашему вниманию мой труд, который подходит к концу. Тема этой моей работы “Памятники древности Крыма, их изучение и судьбы”. Если статья на эту тему подходит к задачам Комиссии, то я взялся бы за ее отделку и через два месяца выслал бы ее Вам на рассмотрение». Судьба этой работы А. И. Маркевича неизвестна.
Переписка ученых позволяет пролить свет на историю передачи архивных документов ботаника Х. Х. Стевена и историка, статистика П. И. Кёппена из Симферополя в Архив Академии наук в Ленинграде. Это связано с переизбранием председателя Таврического общества истории, археологии и этнографии, прошедшее в 1930 г. Арсению Ивановичу удалось в новых условиях восстановить выпуск ежегодных «Известий» Общества, которые, кстати, исправно пересылал В. И. Вернадскому, и восстановить работу организации в досоветских объемах собраний и докладов, привлечения к сотрудничеству ученых из академических центров СССР. Однако общие веяния на свертывание общественного краеведческого движения в провинции в масштабах всей страны, на замену старых кадров на новое поколение, впитавшее уже советские взгляды, не обошли и Крым. А. И. Маркевича на посту председателя заменили на Н. Л. Эрнста. По этому поводу 8 апреля 1930 г. Арсений Иванович писал из Симферополя. Его волновало, куда именно следует отправить уникальные архивные бумаги, за судьбу которых он переживал.
В. И. Вернадский высказался за скорейшую передачу документов Х. Х. Стевена и П. И. Кёппена в центральные академические учреждения. Академик объективно считал, что эти исторические источники должны храниться в архиве Академии наук. 3 октября 1930 г. он повторно писал А. И. Маркевичу, высказывая свою тревогу по поводу задержки с передачей архивов Кёппена и Стевена в Ленинград. Владимир Иванович просил также, чтобы А. И. Маркевич прислал для архива Академии наук несколько своих фотографий и личные документы, которые у него сохранились. Объясняя В. И. Вернадскому причины неспешности передачи, 9 октября 1930 г. А. И. Маркевич отвечал: «Замедление с высылкой в Академию бумаг Хр[истиана] Стевена (писем к нему) произошло не по моей вине. С формальной стороны это объясняется перегруженностью работой по раскопкам нынешнего председателя нашего Общества Ист[ории], Арх[еологии] и Этн[ографии] Эрнста, а по существу его бестолковостью. Заминка эта мне крайне неприятна, – но я тут не могу быстро помочь делу. Сейчас Эрнст копает курганы в Перекопском уезде. Как только он вернется в Симферополь, я приложу все старания к скорейшей отсылке этих бумаг».
Крымский историк в этом же письме с радостью сообщал о намечавшейся публикации в Киеве его цикла статей. Лишенный возможности публиковать свои наработки в столицах и в Крыму А. И. Маркевич с радостью откликнулся на предложение участвовать в редактируемом академиком Всеукраинской АН А. Е. Крымским научном сборнике филологической кафедры Историко-филологического отдела Всеукраинской академии наук «Студії з Криму».
Тема закрытия Таврического общества истории, археологии и этнографии и его библиотеки вновь была затронута А. И. Маркевичем в следующем письме к В. И. Вернадскому 8 мая 1931 г. Из содержания понятно, что передача архивов Стевена и Кёппена еще не состоялась: «Закрыта и Библиотека, будущее которой, говорят, висит на волоске. А меня, между прочим, пугает будущее стевеновских и кеппеновских бумаг, находящихся в этой библиотеке. Но все мои обращения об отправлении их в Академию Наук были тщетны».
О продолжении и личных контактов ученых свидетельствуют послания, направленные А. И. Маркевичем В. И. Вернадскому 4 февраля и 12 декабря 1932 г. и 2 января 1933 г. (открытка и два письма). Зная интерес академика к событиям в симферопольском вузе, личные знакомства В. И. Вернадского с крымскими историками и филологами старшего поколения А. И. Маркевич 12 января 1933 г. сообщал ему: «Сейчас оставляют службу в здешнем Пед[агогическом] Инст[итуте] почетные профессора бывшего Таврич[еского] ун[иверсите]та Лукьяненко, С. П. Попов, А. Н. Деревицкий». На самом деле от старых кадров полностью избавились в Крымском пединституте несколько позже – через год, но атмосфера гонений ощущалась уже тогда. В мае 1934 г. Крымский обком партии принял специальное постановление, где ставилась задача «провести систематические разоблачения извращений и враждебных выступлений преподавателей Крымского пединститута, протаскивающих до самых последних дней чуждую идеологию». Первой в списке была фамилия профессора А. Н. Деревицкого. Не забыли и других представителей досоветскеой школы.
И в 1930-е гг. Арсений Иванович продолжал заниматься восстановлением истории первого крымского вуза. Свидетельством этому является его письмо В. И. Вернадскому от 17 марта 1936 г. Оно написано в Ленинграде, когда Арсений Иванович гостил у дочери. Именно это послание объясняет историю происхождения в личном архивном фонде В. И. Вернадского группы документов, связанных с Таврическим университетом. Как известно, В. И. Вернадского фактически под арестом препроводили 23 февраля 1921 г. в Москву, разрешив взять с собой только самые необходимые вещи. А. И. Маркевич сообщал, что работая над историческим очерком «кратковременной жизни» Таврического университета, он нашел в архиве копию (правленый подлинник) докладной записки ректора В. И. Вернадского о важности, необходимости сохранения его в полном составе. Копию этого интереснейшего документа крымский историк отсылал Вернадскому. Такую же копию он сделал с письма В. И. Вернадского В. А. Маклакову «по делам ун[иверситет]та, очень ценное, и свою копию с него также посылаю Вам. Есть у меня и копия резолюции Совета Таврического ун[иверсите]та по поводу Вашего доклада, вполне согласной с Вашими мыслями. Я ее не посылаю, но если бы Вы захотели ее иметь, она будет Вам выслана немедленно».
Дополненный очерк, о котором сообщает письмо, к сожалению, утрачен. Мы имеем только первый вариант подготовленной Маркевичем истории Таврического университета. Названные А. И. Маркевичем документы сохранились в личном архивном фонде академика и были недавно опубликованы. Упомянутый политический деятель, юрист Василий Алексеевич Маклаков (1869–1957) – один из лучших адвокатов досоветской России, член ЦК партии кадетов, депутат II–IV Государственной думы. После Февральской революции он служил посол России во Франции и с осени 1917 г. остался там в эмиграции. В сентябре 1920 г. В. А. Маклаков приезжал в белый Крым, где встречался с П. Н. Врангелем и профессорами Таврического университета, в том числе с В. И. Вернадским. Возглавив Таврический университет, В. И. Вернадский пытался использовать на его благо все возможные средства, в том числе и личные связи. В письме к В. А. Маклакову от 20 октября 1920 г. он просил его посодействовать получить для Академической библиотеки Таврического университета «официальные французские издания по всем министерствам», а также «какие бы то ни было книги, журналы, газеты для нашей библиотеки. Может быть, Вы можете пересылать нам, что не нужно Вам. За всякую помощь в этом отношении мы будем страшно благодарны».
Маклаков Василий Алексеевич
Еще одно из сохранившихся писем Маркевича Вернадскому, датированное 4 октября 1937 г., было отправлено из Симферополя. Оно подтверждает факт того, что шла переписка и между А. И. Маркевичем и сыном В. И. Вернадского – Георгием Владимировичем, переехавшим к тому время в США. Г. В. Вернадский постоянно присылал в Симферополь свои опубликованные статьи для библиотеки местного педагогического института.
После отъезда А. И. Маркевича на постоянное место жительства в Ленинград к дочери В. И. Вернадский уже не решался беспокоить его вопросами о крымоведческой литературе. Он обратился с запросом об источниках по интересующим его сюжетам к заведующему кафедрой русской литературы Крымского гос. пединститута им. М. В. Фрунзе Евгению Вячеславовичу Петухову (1863–1948). Их знакомство восходит к студенческим годам, когда оба являлись членами научно-литературного студенческого общества в Санкт-Петербургском университете, которым руководил профессор О. Ф. Миллер. После студенческих лет бывшие кружковцы встретились лишь в 1920 г., когда Вернадский стал преподавать в Таврическом университете. История контактов двух ученых, к сожалению, выпал из поля зрения авторов недавно подготовленного сборника статей, посвященных профессору Е. В. Петухову. Постоянно ученые не переписывались. Владимир Иванович в апреле 1939 г. интересовался у симферопольского профессора отражением информации о полезных ископаемых Тавриды в мемуарной литературе начала XIX в., в частности, в воспоминаниях М. Н. Муравьева – генерал-губернатора Северо-Западного края, путешествовавшего по Крыму. За разъяснениями отдельных мест из крымских «эмоций» М. Н. Муравьева Вернадский и обратился к Е. В. Петухову. Евгений Вячеславович 9 мая 1939 г. отвечал, что «здешние книжные ресурсы настолько скудны, что даже сочинений М. Н. Муравьева здесь не имеется, да и вообще работать здесь по моей части совершенно невозможно; можно только кое-как вести преподавание».
Петухов Евгений Вячеславович
Достаточно информативным с точки зрения состояния естественнонаучных разработок в крымоведении является блок писем к В. И. Вернадскому крупного минералога-геохимика Сергея Платоновича Попова (1872–1964) – ученика В. И. Вернадского, участника студенческого кружка, руководимого Владимиром Ивановичем. В 1898 г., на следующий год после окончания Московского университета, С. П. Попов совместно с В. И. Вернадским совершили экскурсионную поездку по Крыму. В 1920 г. профессор и заместитель директора Харьковского сельскохозяйственного института С. П. Попов сбежал в Крым. 11 марта 1920 г. он был избран ординарным профессором кафедры минералогии Таврического университета. Так они оказались с В. И. Вернадским на соседних кафедрах. После высылки В. И. Вернадского из Симферополя С. П. Попов остался работать в реформированном Крымском университете им. М. В. Фрунзе заведующим кафедрой геологии (1921–1931). В 1929–1934 гг. он – декан естественного факультета Крымского пединститута им. М. В. Фрунзе. В 1925 г. С. П. Попов одновременно стал директором (до 1930 г.) Крымского научно-исследовательского института – структуры при пединституте, где концентрировались бывшие научные работники ликвидированного Крымского университета. В 1938 г. ученый сбежал из объятого волной репрессий в отношении научно-педагогических работников полуострова и обосновался в Воронеже, где стал заведующим кафедрой минералогии и петрографии местного университета. 37 писем С. П. Попова к В. И. Вернадскому, охватывающих период 1901–1943 гг., отложились в личном архивном фонде академика. Большая часть из них относится к исследуемому нами периоду.
Попов Сергей Платонович
С. П. Попов первые письма Вернадскому в Петроград, написанные весной 1921 г., передавал через уезжавших коллег. Они не сохранились, но упоминаются в последующих посланиях. В июне 1921 г. Попов сообщал бывшему ректору о «полном неустройстве» университета (17 июня 1921 г.), массовом отъезде профессуры из Крыма (22 июня 1921 г.). Он пояснял, что кроме того, что «работа не налаживается», одной из причин бегства преподавателей стал неурожай в Крыму: «С хлебом уже начинаются затруднения и голод на носу». Однако целью посланий было не желание показать, как все плохо, а конкретные ходатайства помочь с передачей в Симферополь приборов (особенно необходим был гониометр) для практических занятий («не могли бы уделить нам хотя бы жалкий набор хим[ической] посуды») и литературы (особенно труды Геологического музея). Отдельно С. П. Попов просил печатные варианты курсов самого В. И. Вернадского по минералогии и кристаллографии. Понимая, что издавать в Симферополе учебники в тех условиях «немыслимо», Сергей Платонович просил учителя и коллегу помочь с организацией издания его учебных пособий по кристаллографии в столицах. Из последующих писем становится ясно, что во всех просьбах Попова по передаче в Симферополь литературы и учебного инструментария Вернадский помочь не смог.
Переписка возобновилась после возвращения В. И. Вернадского из загранкомандировки. Ее основной лейтмотив – пересылка опубликованных в Крыму статей местных геологов для того, чтоб Владимир Иванович смог ознакомится с новыми разработками бывших коллег по Таврическому университету за 1921–1925 гг. С. П. Попов 13 июля 1926 г. из поселка Эльтиген под Керчью подробно знакомил ленинградского ученого с результатами изысканий партии Геологического комитета в окрестностях Керчи, «где мы когда-то с Вами экскурсировали. Лет 25 прошло с тех пор и как все переменилось».
Возглавляя Крымский научно-исследовательский институт С. П. Попов пытался через В. И. Вернадского получить средства от Комиссии по изучению естественных производительных сил России для проведения летних экспедиций Института (письма 27 марта 1927 г., 5 января 1928 г.). Комиссия была основана В. И. Вернадским еще в 1915 г. для выявления и экономической оценки природно-ресурсного потенциала регионов страны. Ее деятельность от активных фаз переходила иногда к полному замиранию. В этот период 16 отделов и территориальных филиалов Комиссии по изучению естественных производительных сил были реорганизованы в научно-исследовательские институты, которые вошли в сеть учреждений Академии наук СССР. С. П. Попов пытался при поддержке Вернадского и Крымский НИИ переформатировать и переподчинить Академии, но ему это не удалось из-за позиции руководства Крымского пединститута. Письма содержат информацию о ходе отдельных геологических разведок в Восточном Крыму (Керченский полуостров).
С весны 1933 года вопросы, связанные с результатами полевых исследований, в переписке Попова с Вернадским уже не обсуждались. Симферопольский геолог неоднократно просил помочь в поиске нового места службы. 13 мая 1933 г. он отметил: «Положение мое относительно работы прогрессивно ухудшается постепенным сокращением нашего ВУЗа. С осени две кафедры химии, одну из к[оторых] я занимаю, сливаются, т[аким] о[бразом], я уже не буду занимать кафедры и следов[ательно] иметь лаборатории». Ученый не упоминает в письмах о каких-либо гонениях в институте, но нам известно о ситуации в вузе в 1934 г., когда потребовалось резко сократить профессорско-преподавательский состав и начались массовые «чистки», которые в первую очередь коснулись представителей старой интеллигенции. 3 марта 1934 г. С. П. Попов писал в Ленинград, что просил в Академии наук подыскать ему место старшего специалиста, чтобы иметь право выехать в Ленинград – «по нынешнему времени необходимо иметь приглашение на место» – и просил Вернадского «похлопотать немного» по этому вопросу. Владимир Иванович, знакомый с ситуацией в Крымском пединституте и по письмам других коллег, пытался помочь. Так, он предлагал ему переехать в Москву, обменяв квартиру и «занять место в Ломоносовском институте (речь про Практический механико-электротехнический институт им. М. В. Ломоносова). Обмен, который со столицей явно был бы неравнозначным (предлагалась комната в коммуналке), С. П. Попова не устроил и он отказался от предложения. В дальнейшей переписке ученые этой темы не касались, а обсуждали новые публикации о керченских рудах в связи с проблемой их обогащения и развития Керченского металлургического комбината.
Сохранились восемь писем к В. И. Вернадскому, относящиеся к данному периоду, другого его коллеги-геолога, гидролога Петра Абрамовича Двойченко (1893–1945), который также преподавал в Крымском университете (пединституте), а в 1934–1937 гг. служил деканом географического факультета. Послания Двойченко (июль–октябрь 1921 г.) по объему значительно превышают письма других корреспондентов. Это обширные, многостраничные отчеты о проводимых им разысканиях и опытах на железных и серных месторождениях, изучению состава местных грязей и глины с формулами. Они особенно интересовали В. И. Вернадского. В 1920 г. оба геолога неоднократно совершали совместные экспедиции по полуострову для сбора минералов. Тогда был открыт Минералогический кабинет Таврического университета, которым заведовал Двойченко. Не оставлял автор писем без внимания и основную тему своих изысканий – артезианские воды Крыма (письмо от 1 января 1922 г.). В то же время в посланиях проскальзывает интересная информация о коллегах П. А. Двойченко, которые оказались уже с осени 1921 г. в условиях голода. В этой связи, по словам Петра Абрамовича, «наблюдается всюду и застой, вялость, равнодушие и сонливость». Ликвидировались созданные при В. И. Вернадском ученые структуры: «Комиссия по изучению лечебных мест Крыма фактически лопнула». В дальнейшем, в связи с загранкомандировкой В. И. Вернадского, административной загрузкой, занятиями по изучению последствий землетрясения 1927 г., а затем продолжительной болезнью и операцией П. А. Двойченко, в переписке ученых наступает значительный перерыв. Ничего не знал Вернадский и про арест Двойченко в апреле 1931 г., гонения на него в институте в 1934 г. в связи с работой чистильной комиссии. Следующее из сохранившихся писем датировано 18 декабря 1937 г., где симферопольский профессор сообщал, что стал для пединститута «излишним» и просил у Вернадского «какую-нибудь скромную рекомендацию» для поиска «работы на новом месте»: «Я последний из профессоров быв[шего] Крым[ского] университета, покидающий Крым». Имелся виду, конечно, Таврический университет. Вернадский записал тогда в дневнике: «П. А. Двойченко фактически получил волчий билет – не пускают ни в Симферополь, ни в Воронеж в университеты за идеи и высказывания, чужие по идеологии. Главное инкриминируется: он в разговоре со студентами говорил, что Энгельс взял все у Гегеля, а Гегель – оригинал более глубокий его Энгельса идей!» [Вернадский, 2006, с. 204]. Владимир Иванович составил 28 декабря 1937 г. по просьбе коллеги «Свидетельство» – отзыв о научной и педагогической деятельности П. А. Двойченко, где дал высокую оценку его профессиональным качествам. Только в 1939 г. П. А. Двойченко смог получить должность заведующего Геологическим кабинетом. К этому времени относится сразу несколько его писем Вернадскому с просьбой поручить разыскать отосланные им в адрес Академии наук из-за опасности ареста две коробки с его рукописями, описанием его активной работы над докторской диссертацией (письма от 11–12 января, 30 марта, 15 октября1939 г.).
Двойченко Петр Абрамович
В. И. Вернадскому вынужден был писать и приемник А. И. Маркевича на посту председателя Таврического общества истории, археологии и этнографии – крупный археолог, организатор науки Николай Львович Эрнст (1889–1956). Сохранилось одно письмо. Вернадский помнил Эрнста как директора Академической библиотеки Таврического университета. Обращение Н. Л. Эрнста связано с крупным конфликтом с коллегой по цеху – Н. И. Репниковым за право раскопок на Эски-Кермене. В качестве арбитров к спору подключились многочисленные защитники каждой из сторон как в Крыму, так и в Ленинграде и Москве. Тяжба приобрела широкий резонанс. В ход пошли кляузы и прочие сопутствующие атрибуты научных конфликтов. Были назначены различные экспертные комиссии, которые должны были определить значимость исследований «пещерного» города каждого из претендующих на право производить там исследования. В спор включились Центральные государственные реставрационные мастерские и Общество по изучению Крыма. Экспертные заключения представили авторитетные специалисты – А. И. Анисимов и Ю. В. Готье. Н. И. Репников отождествлял Эски-Кермен с Доросом – столицей Крымской Готии, а Н. Л. Эрнст же считал эту версию ошибочной и связывал Дорос с Мангупом.
Эрнст Николай Львович
24 марта 1929 г. Комиссия по истории знаний под председательством В. И. Вернадского провела совместное заседание с Византийской и Археографической комиссиями АН СССР по вопросу существовании в Эски-Кермене готского поселения. Там выступили признанные специалисты по изучению средневековых объектов культурного наследия: А. И. Анисимов дал оценку росписям Эски-Кермена, В. А. Брим остановился на изучении готской культуры в отечественной историографии», Б. Н. Вишневский охарактеризовал антропологический материал Эски-Кермена, а Н. И. Репников отчитался об итогах работ 1928 г. На это заседание В. И.Вернадский телеграммой пригласил и Н. Л. Эрнста. Николай Львович находился в это время в Киеве, в гостях у брата и сестер. Приехать он не успевал. 21 марта 1929 г. он подготовил и отослал текст своего доклада. Документ опубликован петербургскими археографами. По содержанию это история раскопок Николая Львовича на Эски-Кермене с его «основными мыслями об Эски-Кермене и пещерных городах».
В условиях подготовки совместной советско-германской археологический экспедиции по изучению «пещерных городов» столь крупный конфликт постарались поскорее «приглушить». В этом ведущую роль сыграл академик С. Ф. Платонов, инициировавший организацию этой совместной экспедиции и курировавший ее. И Эрнст, и Репников встретились с представителями Германского археологического общества и смогли продемонстрировать им свои наработки.
Таким образом, благодаря крымским корреспондентам на протяжении 1920–30-х гг. В. И. Вернадский постоянно получал достаточно полную информацию о научной жизни в Крыму, деятельности Таврического общества истории, археологии и этнографии, почетным членом которого он состоял, жизни Крымского университета (пединститута), в судьбе которого он оставил значительный след. Эпистолярные источники позволяют увидеть состояние интеллектуальной напряженности крымского научного сообщества, высветить повседневные проблемы ученых, раскрыть неизвестные моменты биографий отдельных деятелей. Из всей обширной корреспонденции В. И. Вернадского наиболее информативными являются письма приятельствовавшего с ним А. И. Маркевича и коллег-геологов П. А. Двойченко и С. П. Попова. Письма свидетельствуют о значительной степени вовлеченности В. И. Вернадского в научные разработки его крымских коллег. Весьма показательно участие академика в судьбах его бывших крымских сослуживцев, от попыток помочь с новым местом работы, до сохранения на время ареста рукописных материалов. Кроме того, эта корреспонденция представляет значительную ценность для воссоздания отдельных малоизвестных страниц истории Крымского госуниверситета (пединститута) им. М. В. Фрунзе.