Профессор-гидрогеолог Петр Двойченко: неизвестные изломы судьбы

Профессор-гидрогеолог Петр Двойченко: неизвестные изломы судьбы

Вековая история нашего Университета знает немало имен выдающихся профессоров. Среди довоенной плеяды ученых, работавших здесь, выделялся профессор Таврического (с 1921 по 1925 гг. – Крымского) университета (позже – пединститута) Петр Абрамович Двойченко (1883–1945). Он был среди группы ученых, с которыми академик В. И. Вернадский тесно общался по научным вопросам. Сохранившаяся переписка двух геологов содержит интересные сведения о повседневности крымских ученых той эпохи.

Геолог, гидролог П. А. Двойченко родился в Бердянске 16 сентября 1883 года, но уже в декабре того же года семья переехала в Симферополь, где отец учительствовал и служил счетоводом в местной земской управе. В некоторых анкетах ученый указывал, что родился в Симферополе. Низшее образование Петр получил в частной школе Архангельской в Симферополе (1890–1892), среднее − в гимназиях Симферополя и Павлограда. Мать умерла, когда сыну было четыре года. Несмотря на работы отца, денег не хватало. Интерес к геологии возник у юноши во время его вынужденных подработок в выпускном классе гимназии. Он под руководством геолога, хранителя Геологического кабинета столичного университета Константина Константиновича Фохта (1860–1920) занимался разведочными работами.

В 1900 году Двойченко поступил в Горный институт в Санкт-Петербурге. Он специализировался по кристаллографии и петрографии и работал под руководством крупного кристаллографа, минералога и географа профессора Евграфа Степановича Федорова (1853–1919). Проживая в столице, студент занимался репетиторством по математике и естествознанию. В 1903–1904 годах он работал на общеобразовательных курсах, где читал лекции по геологии и полезным ископаемым. В это же время Петр Абрамович частый гость в Крыму. Так, в 1900 году при его непосредственном участии был образован геологический и минералогический отдел в Естественно-историческом музее Таврического губернского земства. Только в 1901 году Двойченко, который занимался сбором в разных частях полуострова меловых ископаемых, передал в музей 255 коробок собранного материала. В 1903 году он подрабатывал геологом-практикантом при изысканиях по проекту южнобережной железной дороги. С 1904 года Двойченко был штатным объяснителем в музее и руднике Горного института.

Обучение Двойченко в Горном институте прерывалось из-за его участия в студенческих акциях протеста. В 1904 году он «был изгнан на три с половиной года». В 1904–1905 годах − читал лекции на общеобразовательных курсах в Симферополе по геологии и минералогии. С 1905 года по приглашению Таврического губернского земства обследовал артезианские воды и колодцы в Перекопском и Евпаторийском уездах. В последние годы − в других районах Таврической губернии. Только в 1906 году им обработано более 100 разрезов буровых скважин. К этому времени относится работа молодого геолога над «Атласом гидрогеологических разрезов верховья реки Салгир» (1906 г.). Средства для разработки атласа выделила Симферопольская городская дума.

Закончив обучение в Горном институте в 1908 году Петр Абрамович последний год получал стипендию от Таврического губернского земства и исполнял обязанности ассистента по кафедре палеонтологии Горного института. После защиты дипломного проекта он получил звание горного инженера и диплом I разряда.

В 1908 году Двойченко переехал в Симферополь. В 1908–1912 годах он активно занимался изучением артезианских вод Крыма и преподавал в Симферопольском народном университете, где читал научно-популярные курсы по геологии, гидрологии, минералогии и о полезных ископаемых. К 1910 году свет увидела первая самостоятельная работа геолога «Гидрогеологический очерк населенных пунктов Перекопского уезда» ставшая первым выпуском «Материалов по исследованию артезианского дела в Таврической губернии». Издание является весьма содержательным с историко-краеведческой точки зрения. Автор приводит данные по истории возникновения всех населенных пунктов изучаемого района, этнографические данные о населении.

В 1912–1914 годах молодой геолог проводил занятия в Симферопольском техникуме на курсах рабочих-десятников. С 1913 года − заведовал Гидрологическим отделом Таврического губернского земства. Среди его занятий – бурение артезианских колодцев и постройка водопроводов. В это время он немало публикуется по вопросам артезианских вод на полуострове.

[Двойченко П. А. Бурение артезианских колодцев в Таврической губернии.– [Симферополь], 1913.– 128 с.; Двойченко П. А. Условия водоснабжения селений в Таврической губернии / Таврическое губернское земство.– Симферополь, 1913.– 51 с.]

На XI губернском съезде врачей и представителей земства Петр Абрамович выступил с докладами о водоснабжении населенных пунктов губернии. Он раскрыл мероприятия, проводимые Гидрогеологическим отделом по организации питьевого водоснабжения для населения.

[Двойченко П. А. К вопросу о водоснабжении селений в Таврической губернии // Труды XI губернского съезда врачей и представителей земства Таврической губернии.– Симферополь, 1913.– Т. 2, ч. 2.– С. 321–380; Двойченко П. А. Задачи ближайшей деятельности Геологического отдела Таврического губернского земства / Таврическое губернское земство.– Симферополь, 1914.– 32 с.]

С 7 ноября 1913 года Петр Абрамович принят в члены Таврической ученой архивной комиссии – наиболее авторитетного в регионе союза краеведов. Вскоре на страницах «Известий» комиссии появляется и текст его доклада о выявленном в ходе изучения почв археологическом памятнике.

[Двойченко П. А. [О коллективной могиле в скале близ д. Саблы, Симферопольского уезда] // Известия Таврической ученой архивной комиссии.– Симферополь, 1914.– № 51.– C. 289–290]

Активно исследователь сотрудничает и в Крымском обществе естествоиспытателей и любителей природы. Появляются и его заметки в популярных в научной среде центральных периодических изданиях.

[Двойченко П. Извержение грязевой сопки Джав-Тепе // Природа.– Москва, 1914.– № 5.– С. 614–619]

В июле 1914 года Петр Абрамович был призван на военную службу. После возвращения в Симферополь – по 20 ноября 1920 (время окончательного установления советской власти на полуострове) – продолжил заведовать Гидрологическим отделом Таврического губернского земства.

В первый приход большевиков в Крым, с 18 января по 20 марта 1918 года Двойченко служил гидрогеологом, геологом Таврического центрального совета рабочих и крестьянских депутатов (Таврического земства). От имени гидрологического отделения Таврического земства П. А. Двойченко со сцены Дворянского театра в Симферополе приветствовал 14 октября 1918 года открытие Таврического университета. Из этого выступления становится известным, что Гидрологическое отделение предоставило свое помещение и лабораторию для занятий «естественного факультета» (естественного отделения физико-математического факультета) новообразованного вуза. Для практических занятий студентов университету передавались геологическая и минералогическая коллекции, карты, специализированная библиотека и «сырые материалы».

В феврале 1919 года по предложению крупного геолога, минералога, академика Санкт-Петербургской академии наук Николая Ивановича Андрусова (1861–1924), Двойченко избран приват-доцентом этого учебного заведения. С 1921 года он доцент, а с сентября 1922 г. – профессор по кафедре геологии Крымского университета им. М. В. Фрунзе). Петр Абрамович читал курсы кристаллографии и минералогии на физико-математическом, агрономическом и медицинском факультетах. Кстати, литературой для подготовки к лекциям для Двойченко любезно делился В. И. Вернадский.

В мае – августе 1920 года, с приходом в университет В. И. Вернадского, Двойченко принимал активное участие в организации и деятельности созданной академиком Комис­сии по изучению естественных производительных сил Крыма. Комиссия возникла как структура в Крымском обществе естествоиспытателей и любителей природы. По задумке Вернадского она управлялась автономным Советом, куда входили представители Таврического университета, Таврической научной ассоциации, и Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы. Председателем был избран В. И. Вернадский, а секретарем – Е. В. Вульф. Заседания этого научно-практического сообщества проходили при Вернадском два раза в месяц в здании бывшего приюта графини А. М. Адлерберг, переданном Таврическому университету (ул. Пушкинская, 18). Крымский геолог, знавший местные природные ресурсы, был особенно востребован для работы по изучению полезных ископаемых. Занимаясь организаций Комиссии по изучению естественных производительных сил Крыма, Вернадский постоянно советовался с Петром Абрамовичем по вопросам залегания полезных ископаемых.

Вместе с Вернадским в мае – летом 1920 года П. А. Двойченко совершил ряд пеших экспедиций по полуострову для сбора минералов. Отсюда и завязалась дружба двух исследователей. Как следствие «этих ученых экскурсий» был открыт Минералогический кабинет Таврического университета, которым заведовал Двойченко. На страницах дневника В. И. Вернадского в это время неоднократно упоминается фамилия Двойченко. 14(27) апреля 1920 года Владимир Иванович отметил: «Ужасно трудно работать – ничего нет. Еще Двойченко удивительно много сумел сделать». Практически ежедневно крымский геолог консультировал Вернадского по различным аспектам истории изучения геологии полуострова, посвящал в работы по подготовке геологической карты региона. В том числе подробно знакомил с результатами их совместных исследований с К. К. Фохтом, так к тому времени еще не изданных.

При новой власти Петр Абрамович уже 13 декабря 1920 года получил пост заведующего геологическим подотделом Горного отдела. 28 мая следующего года эта должность трансформировалась в заведующего отделом общих исследований Крымского наркомата земледелия Совета Народного Хозяйства Крыма. А затем – заведующего Управлением водного хозяйства в составе Наркомата земледелия Крымской АССР. Эту должность он занимал до 31 июля 1925 года. В автобиографии ученый указал, что в 1921 году руководил работами по сооружению нового водозабора в Симферополе. В первые годы советской власти Петр Абрамович продолжал много публиковаться по вопросам ценности курортных местностей  и артезианского водоснабжения.

[Двойченко П. А. Сакское озеро в Крыму // Крымские курорты.– Симферополь, 1921.– № 1.– С. 12–21; Двойченко П. Артезианские колодцы и вообще буровые скважины Симферопольского и Севастопольского округов / Под ред. Д. И. Кочерина; Управление водного хозяйства Наркомзем Крыма.– Симферополь, 1922.– 40 с.– (Серия: «Материалы по водному хозяйству Крыма»; вып. 1).; Двойченко П. Артезианские колодцы и вообще буровые скважины Евпаторийского округа (уезда) / Под ред. Д. И. Кочерина; Управление водного хозяйства Наркомзем Крыма.– Симферополь, 1922.– 51 с.– (Серия: «Материалы по водному хозяйству Крыма»; вып. 3).]

Восемь сохранившихся в личном архивном фонде академика В. И. Вернадского посланий Двойченко к Владимиру Ивановичу (июнь 1921 – сентябрь 1940 г.) по объему значительно превышают письма других корреспондентов. Это обширные, многостраничные отчеты о проводимых им разысканиях минералов для пополнения коллекции, опытах на железных и серных месторождениях, изучению состава местных грязей и глины с формулами. Они особенно интересовали В. И. Вернадского. Вместе с тем, часть посланий – небольшие будничные сообщения бытового характера.

Первое из дошедших до нас писем не датировано. Оно относится, согласно упоминанию событий в дневнике В. И. Вернадского к 9(22) июня 1920 года и написано в Симферополе. Владимир Иванович тогда проживал в Симферополе (в Салгирке) и служил профессором в Таврическом университете.

«Глубокоуважаемый Владимир Иванович!

Весьма сожалею, что не встретился с Вами. Пришел в земство я тотчас же после Вашего ухода. Опоздал на 1/2 часа не по своей вине, но надеялся Вас застать, т. к. Вы обещали быть между 10 и 11 часами, а в 10 1/2я уже был в управе. Вел продолжительную беседу с A. A. Стевеном по поводу музея. Оболенский назначил совещание на пятницу вечером. Я протестую в виду того, что в пятницу общее собрание комиссии. Полагаю, что заседание отложат, но трагизм в том, что в субботу или пятницу Оболенский уезжает. Керосин обещают, но самого Рихтера в земстве нет и потому окончательного ответа дать нельзя. Сегодня говорил с дядькой того г[осподина] Синани, который уехал за границу. Сейчас он в Париже, откуда поедет в Лондон. Никаких способов сношения нет и, кажется, наш дополнительный заказ к нему в руки не попадет. Надо искать способов пересылки письма. В четверг к 5 час[ам] буду в Салгирке, этого я не забыл. Бумаги все я написал и посылаю с Владимиром.

Глубоко уважающий Вас П. Двойченко».

В письме речь про Естественно-исторический музей Таврического губернского земства, который располагался в нескольких комнатах земской управы. Экспонаты там уже давно не помещались, а посетители при осмотре толкали друг друга. Давно назрела необходимость выделения для уникального собрания другого, просторного помещения, о чем Вернадский неоднократно беседовал с председателем Таврического губернского земства Владимиром Андреевичем Оболенским (1869–1951). Такой разговор состоялся, как свидетельствует дневниковая запись Вернадского, и в этот день. Внук основателя Никитского ботанического сада Х. Х. Стевена и сын первого председателя Таврической ученой архивной комиссии А. Х Стевена (1844–1910) Александр Александрович Стевен (1879–1920) – бывший министр продовольствия, торговли и промышленности, а также одновременно исполнявший обязанности министра путей сообщения, почт, телеграфов и общественных работ во втором краевом правительстве С. С. Крыма, служил в 1920-м председателем продовольственного (затем – аграрного) отдела Таврической губернской земской управы. Очевидно, он имел возможность повлиять на ситуацию с размещением музея. На это указывает и сам Вернадский, отметивший в дневнике: «Двойченко в назначенный час не пришел. Послал ему письмо с Владимиром. <…> Написал Дв[ойченко], чтобы подействовал на Стевена».

Дальнейшая переписка шла уже после выезда Владимира Ивановича из Крыма. Причем Вернадский написал первым. У него остались рабочие вопросы о ходе начатых совместно с Петром Абрамовичем исследованиях. В июле 1921 года Двойченко сообщал ему из Симферополя:

«Глубокоуважаемый дорогой Владимир Иванович!

Премного благодарен Вам за память обо мне и Ваше письмо. Спешу отве­тить на все Ваши вопросы, но письмо мое пойдет лишь с оказией, т. к. почте доверять пока еще нельзя. Более всего надеюсь на передачу посылки и письма с проф[ессором] П. П. Сушкиным. В. И. Лучицкий собирается ехать с января месяца, но его отъезд постоянно откладывается. Увлекся он геологией Крыма чрезвычайно, и я лишь удивлялся, что интерес у него пробудился столь поздно, хотя в Крыму он бывал и раньше. Очевидно, сыграли роль мои таблицы, списки литературы, карты и пр., а также геологич[еский] п[од]отдел горного отд[ела]. Интересуется и увлекается он решительно всем. В январе ездил на железные и серные месторождения, а в мае делал доклад в Научно-Технич[еском] Совете. Между прочим, он оценивает запасы руды на Керченском полуострове не менее 100 миллиардов пуд[ов], а возможные в 300–400 м[иллиардов]. Однако он на каждом руднике пробыл по несколько часов и кроме данных, полученных в рудничных конторах, новых наблюдений не делал. Посетил он и месторождения кила в Инкермане. Оказалось, что там кил разрабатывается действительно в но­вом месте: в 2 вер[стах] от ст[анции] Инкерман на склоне Сапун-горы, причем один карьер заложен в коренном месторождении вверху склона, а второй – в оползне. Интересно выделение в массе кила листочков биотита. Месторождения на г[оре] Мендер бл[из] Мангуша разрабатывались штольней из оврага. Хорошего материала не получено, т. к. на протяжении 3–4 саж[еней] он сильно выветрился. Обнаружено местными жителями новое месторождение кила в 3–4 вер[стах] к югу от Симферополя по дороге в Курут. Здесь горным отделом добыто свыше 2000 пуд[ов] кила, который залегал на глубине всего 1–1 1/2 аршин. Теперь добыча остановлена, т. к. хим[ический] отдел заявил, что симферопольск[ий] кил дает при обмыливании 47% крупного остатка, а бахчисарайский старой добычи всего 17%.

Начало разрабатываться старое месторождение кила в 4 вер[стах] на с[еверо]-в[осток] от г. Карасубазара [современное название Белогорск] местными жителями. Вообще теперь за недостат­ком жиров и мыла местные крестьяне широко применяют кил для мойки белья. Прием их следующий: кипятят кил в воде и сливают отмуленную жижицу, а оста­ток выбрасывают; в полученной жижице вываривают белье. Белье отмывается хорошо, но оно немного желтеет, наверное, вследствие примесей гидратов Fe, которые местами наблюдаются.

Из посторонних минералов в киле мангушск[ого] местор[ождения] отмечу гипс в кристаллах.

Опыты хим[ического] отдела по получению кила окончились фиаско… При­бавка мела и жира до 20% не дала удовлетвор[ительных] результатов. Я предло­жил не портить кил примесью жиров и мела, т. к. при этом получается вязкая замазка, которую смывать очень трудно, а изготовлять мыло-кил [с] помощью цементации его растворимыми солями путем их кристаллизации. A. A. Байков предложил для этой цели безводную глауберову соль. О результатах мы еще не знаем. Выражено пожелание готовить из кила зубной порошок. Образцы кила из симферопольского месторождения посылаю.

Бешуйский уголь разрабатывается в[есьма] слабо из-за невозможности вы­везти его. На днях его запасы воспламенились у шахты № 3. Посылаю Вам образ­цы смолистого угля. Особенно интересны конкреционные стяжения его из Скели, наподобие вулканических бомб. По ним сразу видно, что это скорее смола, чем уголь. Интересны продукты его перегонки. Мы получили погоны вроде бензина (t° – 150–200°); керосина (t° – 240–250°) и нефтяных остатков и кокса.

Получили массу образцов нефти из различных скважин и шурфов Керчен­ского полуострова. К сожалению, некому делать анализы. Добыча ее ничтожна. Началась снова разработка асфальтового камня у Керчи. Продолжается добыча серы и буры из Булганакских сопок. Образцы буры посылаю. У меня скопилось много прекрасных образцов железных руд и серы, но для пересылки они слишком громоздки и, быть может, малоинтересны.

Трассы г[оры] Кара-Дага до сих пор не разрабатываются. Более месяца их обследуют геологи А. Ф. Слудский и инж[енер] Спасокукоцкий. Последний обнаружил на береговом хребте магнитную аномалию, обусловленную массой мелкокристаллических включений магнетита. Интересна полярность отдельных кусков. Включения сами по себе малоинтересны, но крупные образцы любопытны по явлениям полярности и различной напряженности. Боясь обременять П. П. [Сушкин], пока их не посылаю. По той же причине не посылаю образцов Симфероп[ольских] кокардовых руд из Эски-Орды. Хорошие образцы очень тяжеловесны, а мелкими Вас должно быть снабдили.

Попутно посылаю некоторые сборы моих последних лет. Из них наиболее интересны: датолит, пренит и ломонтит в кристаллах с г[оры] Хар между д[ерев­нями] Кикинеиз и Лимены. Там наблюдаются мощные жилы плотного строения из пренита, датолита и кальцита. Месторождение мною обследовано было еще летом 1919 г., а впоследствии посещено В. И. [Лучицким]. Вследствие того, что объем и вес посылки были ограничены, я не могу послать Вам много хороших, не крупных образцов. Посылаю лишь то, о чем Вы говорили и что нуждается в поверочных определениях, как, напр[имер], крымский уголь.

Теперь сообщу о наших метеорах. Никаких точных данных о метеоре 1919 г. сообщить не могу, т. к. все расспросы местных жителей пока ни к чему не повели. Выяснилось только, что он долго летел параллельно земной поверхности от Алушты восточнее Симферополя, а разорвался на высоте 40–60 klm между г. Симферополем и Джанкоем. Звук взрыва слышен был от Феодосии до Севасто­поля и от Алушты через Симферополь до ст. Биюк-Онлар [сейчас – пгт. Гвардейское, Симферопольского района]. Световое явление наблюдалось во всем Крыму вплоть до Перекопа и Чонгара. Кусков нигде не найдено.

Проблематический «берилловый» метеор, по-видимому, оказался жидким стеклом, т. к. состоит гл[авным] обр[азом] из Na и Si. Мне лично берилла уста­новить не удалось. Однако, т. к. он в свое время наделал шуму, то я считаю долгом послать образцы. Большая часть его совершенно перекристаллизовалась и потеряла свой вид. Поэтому я посылаю Вам полусферу с образцом, сохранив­шим коллоидальное строение и лепешку – отдельную затвердевшую каплю его. Не взыщите, если этот материал окажется искусств[енным] продуктом, а не небесным; я с своей стороны с самого начала говорил, что он упал либо с телеги, либо с неба!

Комиссию по изучению производ[ительных] сил Крыма мы начали возро­ждать, но, к сожалению, A. A. Байков вторично выехал в Москву, а состоялось лишь одно заседание, на котором многие отсутствовали. Статья С. П. Попова не напечатана, и вообще здесь ничего не печатается и надежды на это нет за недостатком бумаги.

С громадными усилиями я к 1 июня получил отдельный кабинет ценою зачисления меня на новую должность. Принимаю энергичные меры к собиранию своего разгромленного и рассеянного имущества. Масса карт, рукописей и блан­ков пропала. Пропали издания б[ывшего] земства в значит[ельном] количестве. Уничтожены карточные каталоги артез[ианских] скважин и родников и пр. Обидней всего было мне страдать от лишений со стороны своих коллег. Впро­чем, кое-что понемногу возвращается, или вернее, сознаются взявшие.

Получение отдельной комнаты и сосредоточение моих материалов в одном месте дает мне возможность закончить обработку артезианских материалов, стратиграфических таблиц и геологических очерков всего Крыма и путеводителя по окрестн[остям] Симферополя. Сроки боюсь устанавливать, т. к. условия жиз­ни становятся все тяжелее и масса времени и сил затрачивается на добывание хлеба насущного, на добычу щепок для варки пищи и чая.

Во всяком случае решил во что бы то ни стало в этой части года закончить свои старые работы по геологии Крыма и артез[ианскому] делу и подготовить их к печати. А затем попытаюсь расширить рамки своих исследований за пределы Крыма. В тяжелые минуты мечтаем о сотрудничестве с нашим професс[ором] Карлом Ив[ановичем Богдановичем, профессором Санкт-Петербургского горного института по кафедре геологии и рудных месторождений, учитель П. А. Двойченко] , но это лишь мечты!

Последнее время наблюдается всюду и застой, вялость, равнодушие и сонливость. Более благодушно настроены профессора, поступившие на службу в Центросоюз [Центральный союз работников просвещения Крыма]. Они не голодают. Пока я живу сносно. Работаю 12–14 часов и наслаждаюсь уединением в своем кабинете. Поддерживаю себя сдельными рабо­тами по составлению проектов, чертежей, смет, чисткой труб, очисткой мусор­ных ям и пр. Беспокоит всех зима, но, конечно, из-за неопределенности и не­устойчивости обыкновенных смертных. Будь иначе, я бы собственными руками к зиме построил себе хибару, на плечах наносил бы дров и запасся бы продовольствием. Но теперь, если построить хибару, то тебя выселят в 24 часа, помещение реквизнут, дров больше 5 п[удов] держать нельзя, а продовольствие отберут. Поэтому приходится жить сегодняшним днем, надеясь на проблематический паек.

Комиссия по изучению лечебных мест Крыма фактически лопнула. Попыт­ки собрать ее успехом не увенчались. Тов. Ульянов, с которым мы встретились как старые знакомые и сослуживцы, интересуется артез[ианским] делом, водо­снабжением курортов и сакскими грязями. Пытается организовать исследование сакских грязей, передавши геологич[ескую] часть мне, химико-минералогич[ескую] – С. П. Попову, а бактериологическую – проф[ессору] Ушинскому. Однако до сих пор средств Ц.У.К.К. [Центральное управление курортами Крыма] ни одного рубля бумажного не отпустили – все стоит.

Комиссия по музею собиралась за 6 мес[яцев] всего 2 раза, причем послед­ний раз в числе 3-х человек. В университете занимаемся лишь зачетами. Неко­торое оживление внес A. A. Байков своим докладом. Книги, привезенные Михаловским, получили, но среди отобранных лично мною, Вашей минералогии нет. Несколько книг попало в главную библиотеку и разобраны на руки. Быть может, она там. Прекрасную коллекцию минералов получили, за что премного благодарны Вам и А. Е. Ферсману. Очевидно, что такую коллекцию могли вы­слать лишь по Вашему ходатайству.

Чрезвычайно желательно иметь здесь полный комплект изданий Комиссии производит[ельных] сил России. У нас лишь несколько выпусков. Крайне интересуюсь «Природою» [журнал «Природа»]. Я состоял подписчиком с основания и имею полный комплект ее с 1912 г. по январь 1917 г. Если возможно вновь быть подписчиком и получить промежуточные годы, то я готов на всякие жертвы. Никакой другой литературы, кроме привезенной Михаловским, не получали. A. A. Байков привез, гл[авным] обр[азом], учебники и платиновую посуду. Лаборатории бездейству­ют. Ждем его приезда и реформы.

Боюсь, что Вам надоест читать мое длинное послание, но вопрос о H₂S столь интересный, что не могу не поделиться своими мыслями и соображениями. К сожалению, мне необходимо совершить несколько экскурсий и проделать кое-какие опыты, чтобы вполне обосновать свое мнение. H₂S чрезвычайно широко распространен в Таврич[еской] губ[ернии], как об этом Вы пишете.

Первые следы его мы наблюдали [в] нижних горизонтах черных мергелей Бартонского и темных глинах Киевского яруса (в[ерхний] эоцен) в Крыму, и в глубоких скважинах Мелитопольского уезда (г. Мелитополь 135–160 с[аженей], Н[ово]-Троицкое 310 с[аженей]) и пр. Затем всегда выделяют H₂S черные глины нижнего сармата, часто с СН₄, которого бывает до 95%. Наконец, H₂S типичен для постплиоценовых и современных отложений области Сиваша и Черного моря. Большею частью глины и мергели с H₂S служат кровлей водоносных пластов и обусловливают запас H₂S в артез[ианских] водах. Весь сероводород, я считаю, биохимического происхождения, но приуроченным к определенным тектоническим областям. Это может показаться противоречием, но постараюсь объяснить. Ключ к решению этого вопроса, можно считать, в исследовании грязей Сиваша и наших соляных озер. Дело в том, что в естественных условиях эти черные грязи всегда содержат много H₂S, который, в конце концов; полу­чается из сульфатов соленой воды, но выделения гипса при этом почти никогда не наблюдается. Вместо него образуется гидротроилит, т. е. гидрат односернистого железа. Интерес этого явления в следующем: порядок выделения солей и соленых вод таков: до 4° Боше-гидраты Fe; до 6° – СаС0₃ от 12 до 21° – CaS0₄, а от 25–31 – NaCl. Далее выделяются Na₂S0₄ и KCl. При естественной садке соли мы наблюдаем выделение NaCl прямо на черной грязи в отсутствии гипса. Куда же девается гипс? В искусственных бассейнах Na₂S0₄*[1]2H₂0 садится толс­тым слоем в подготовительных бассейнах, где черной грязи (гидротроилита) нет. Является предположение, что при слабых концентрациях (12–16° Б) и при мед­ленном процессе садки NaCl при более высоких концентрациях гипс как таковой не выделяется, a S идет на образование гидрата сернист[ого] железа. Процесс этот идет при участии, очевидно, серобактерий. Во всяком случае факт порази­тельный, что в илах Черного и Азовск[ого] морей и в черных грязях лиманов и озер гипса нет, тогда как в подстилающих глинах (лессовидных суглинках ледникового периода и в красных глинах в[ерхнего] и ср[еднего] плиоцена) гипс выделяется в крупных кристаллах и в большом изобилии. Равным образом в подготовительных бассейнах соляных промыслов гипс в течение года выделяется слоем в 2–3° дм, но зато черной грязи там нет. Напрашивается мысль, что когда биохимические процессы в озерах идут нормальным путем, выделяются гидро­троилит и H₂S при искусств[енном] нарушении этих условий выделяется CaS0₄*2H₂0, но гидротроилита и H₂S не образуется. Если это так, то в этих явлениях можно найти объяснение порчи целебной грязи Сакского озера. При повышенных концентрациях рапы (свыше 20°), накачиваемой с соляных промы­слов в лечебную часть, естественные биохимические процессы не имеют места. Жизнь озера замирает, образование целебной грязи прекращается; взамен чего наблюдается обильное выделение гипса. Это мы и наблюдаем в Сакском озере.

Дальнейший процесс, по моим наблюдениям, в отложениях так наз[ываемо­го] «сивашского вонючего глея», по выражению моих друзей буровых мастеров, следующий: гидрат сернист[ого] железа разлагается с выделением H₂S и S, а же­лезо переходит гл[авным] обр[азом] в FеС0₃. Образуется т. н. «табачный ка­мень», т. е. углекислое железо зеленого цвета, которое на воздухе быстро окисля­ется, буреет и превращается в Ре₄0₃(0Н). Это изменение цвета напоминает перемену цвета табачных листов при их сушке – зеленые листья превращаются в бурый табак, чем объясняются названия «табачный камень, таб[ачный] глей, табачный песок» и пр. При инфильтрации воды образуются или оолиты бурого железняка или конкреции сидерита, но при различных условиях. Интересно, что гипс образуется в тех же условиях, что и гидраты железа, тогда как гидротроилит образуется одновременно с H₂S. Если появляются воды, насыщенные H₂S, то гипс разлагается с выделением самородной S и СаС0₃. Еще любопытней при этом судьба органических веществ – они дают битумы, обуславливающие выде­ление СН₄ и образование углеводородов типа нефтей. Мои наблюдения застав­ляют считать образование нефти происходящим в тех же условиях, что и гидротроилита, но при развитии другой микрофауны. Полагаю, что H₂S и гидро­троилит, с одной стороны, и СН₄ и нефть, с другой, являются продуктами жизне­деятельности микрофауны в бассейнах с повышенной соленостью воды. Эти бассейны всегда приурочены к осям геосинклиналей. Наши лиманы и Сиваши образовались не вследствие затопления долин и балок при поднятии уровня моря, а в результате опускания геосинклинали. Почему процессы образования H₂S, гидротроилита, СН₄ и нефти связаны с геосинклиналями, я вполне обосно­вать не могу. По-видимому, играет роль медленное постепенное опускание, за которым поспевает выполнение бассейна черными илами (H₂S) и песками (нефть) при условии поступления органических веществ в виде пыли и речных илов. Факты указывают, что в геосинклиналях весьма продолжительное время существуют мелководные бассейны, глубиной в 0,1–1,0 т/г, которые в течение долгого времени выполняются громадными толщами ила, но глубина их все время остается та же, а концентрация воды – высокая. Иначе говоря, отложение ила и песка не отстает от погружения геосинклинали. В этих условиях образуют­ся толщи «сивашского глея» – черных илов с гидротроилитом в десятки саж[еней] мощности, толщи черных сланцевых глин с H₂S в сотни сажен[ей] мощности и толщи черных глинистых сланцев в тысячи сажен[ей] мощности в осях геосинк­линалей. Эти отложения считают глубоководными, чем объясняют отсутствие в них крупной фауны. Я же считаю их самыми мелководными, а отсутствие фауны приписываю ненаблюдательности геологов. Эти отложения переполнены микро­фауной, а если ее нет, то следы ее ясны в массах органического вещества, окра­шивающего их в черный цвет, в выделениях H₂S, СН₄ и появлении нефти.

Итак, эти все продукты я считаю результатом жизнедеятельности животных микроорганизмов. Не хочу сейчас удлинять своего послания описанием фактов. Обращу лишь внимание на то, что породы этого типа: 1) образуются в осях гео­синклиналей; 2) обладают колоссальной мощностью; напр[имер], эта фация антского яруса в Крыму имеет мощность 2400 саж[еней], а другая фация того же яруса, ей вполне одновременная, не свыше 14 саж[еней], черные глины н[ижнего] сармата на Керч[енском] полуострове в оси геосинклинали имеют мощность в 150–200 с[аженей], а в остальном Крыму 10–15 с[аженей] [каждая]; 3) эти отло­жения совершенно лишены остатков крупных животных, раковин и пр., но всегда содержат массу битумов, окрашивающих их в черный цвет. Растительных остатков в них также почти никогда не встречается. Аналогии с породами, вмещающими нефтяные месторождения, сделать нетрудно. Противоречие в том, что нефть приурочена к антиклиналям, а я ее связываю с геосинклиналями, толь­ко кажущееся. Геосинклиналь – не есть синклиналь, а складчатости очень часто подвергаются центральные части геосинклинали. В осях многих геосинклиналей именно и наблюдаются антиклинали. Если мне удастся в этом году организовать наблюдения в Сакском озере и Сивашах при участии биологов (профессора] Ушинского) и химиков, то я смогу свою теорию как следует обосновать и Вам представить.

Поклон и пожелания всего наилучшего Вашей супруге и дочери, а также всем, кто меня помнит, особенно Ал[ександру] Евг[еньевичу Ферсману] и Ревуцкой. Изви­няюсь за длинное послание. Но над этим вопросом я давно работаю, а Ваши лекции о живом веществе вновь натолкнули меня на эту тему. Если Вас не затруднит, то сообщите Ваше мнение, хотя бы в двух словах, о моей теории. Если она заслуживает разработки, то я в крайнем случае даже за биологич[еское] изучение илов и грязей возьмусь сам. Хотя приятней, чтобы мне помогли настоящие биологи и бактериологи. Работать я не прекращаю: к осени закончу геологическую карту Крыма, геологич[ескую] карту окрес[тностей] г. Симферо­поля, очерк по геологии Крыма с таблицами и геологич[еский] путеводитель по окрестностям] Симферополя. Если будет возможность ездить и посетить озера и Сиваши, а также Керченск[ие] нефтяные месторождения, то займусь и послед­ней темой. Теорию геосинклиналей я весьма уважаю, и она дала мне возмож­ность объяснить многое в геологии Крыма.

Желаю всего наилучшего, глубокий поклон и спасибо Вам.

Готовый к услугам и преданный Вам П. Двойченко».

Как видим, послание весьма информативно с точки зрения сведений о работах в области изучения природных богатств полуострова. Зоолог-орнитолог Петр Петрович Сушкин (1868–1928), про которого писал П. А. Двойченко, сбежал в Крым от Красных из Харькова. В Симферополе он стал профессором Таврического университета. Именно П. П. Сушкин заведовал Естественно-историческим музеем Таврического губернского земства, судьбой которого так интересовался В. И. Вернадский. После окончательного установления советской власти, Сушкин вел переговоры о возвращении в академические центры. Такое место – в московском Зоологическим музее РАН – он вскоре получил. Поэтому его отъезд и предполагался. Второй возможный «почтальон» – геолог-петрограф Владимир Иванович Лучицкий (1877–1949) – приехал в Симферополь в 1919 году из Киева, где до революционной вакханалии служил профессором Университета Святого Владимира. В. И. Лучицкий получил должность профессора кафедры минералогии Таврического университета. Хотя при новой власти он получил должность профессора на естественном отделении физико-математическом отделении Крымского университета им. М. В. Фрунзе, Лучицкий искал возможности выехать из Крыма.

Двойченко подробно знакомит коллегу с продолжением работ, начатых еще совместно с В. И. Вернадским, по изучению кила – крымской мыльной глины. Это природное мыло имело промышленную ценность. Имея способность поглощать жиры и красители, кил не терял своих моющих качеств в соленой воде. Благодаря этому кил издавна использовался на полуострове для обезжиривания и очистки овечьей шерсти. В переводе с тюркского кил и означает «шерсть». Из письма становится известным о проведении химиками Крымского госуниверситета им. М. В. Фрунзе опытов по искусственному получению кила и выделении кила из смешанных почв. Интересна информация об участии в этих экспериментах профессора, заведующего кафедрой общей химии Александра Александровича Байкова (1870–1946), который служил ректором вуза с начала 1921 до октября 1923 года, а потом сбежал из Крыма (уехал в командировку и не вернулся даже за вещами).

Автор также доложил о ходе геологического обследования Кара-Дага директором Карадагской научной станции им. Т. И. Вяземского (1917–1927) Александром Федоровичем Слудским (1884–1954) и инженером-геологом, выпускником Санкт-Петербургского горного института (1909) Александром Ивановичем Спасо-Кукоцким (1878–1972), сотрудничавшим в 20-х годах в Крымском университете им. М. В. Фрунзе, активным членом Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы. Вскоре он получил должность заведующего отделом природы в Ялтинском музее краеведения. Затем работал старший гидрогеолог Управления по борьбе с крымскими оползнями.

Интересна информация про попытки возобновить деятельность Комиссии по изучению производительных сил Крыма. Такая общественная структура была создана В. И. Вернадским еще во время его профессорства в Таврическом университете весной 1920 года (до его избрания ректором). Владимир Иванович намечал подготовку сборника (и начал собирать и редактировать статьи) об естественно-производительных силах полуострова по аналогии с издававшимися материалами, которые готовила Комиссия по изучению естественных производительных сил России при Академии наук, созданная по инициативе В. И. Вернадского в 1915 году. Вернадский предложил подготовить для сборника статьи об использовании силы ветров, месторождениях серы, кила, рыболовстве в Азовском море. Предлагалось рассмотреть именно те сферы природных богатств, которые могли помочь в развитии автономной экономической жизни полуострова. В. И. Вернадский тогда обратился к Главнокомандующему Вооруженными Силами Юга П. Н. Врангелю с просьбой выделить 3 миллиона рублей для издания сборника. И вот теперь, как видно из письма, опять все эти идеи остались нереализованными из-за нежелания А. А. Байкова, который не видел перспектив своего пребывания в Крыму и стремился вернуться в Петроград. В рамках этой комиссии работала и упомянутая П. А. Двойченко ниже Комиссия по изучению лечебных мест Крыма, деятельность которой в тяжелейших условиях борьбы научных работников за элементарное выживание, зачахла.

Послание содержит содержательную информацию о быте (фактически – способах выживания) профессуры в тяжелейшем для Крыма из-за голода 1921 году. П. А. Двойченко сообщает: «Поддерживаю себя сдельными рабо­тами по составлению проектов, чертежей, смет, чисткой труб, очисткой мусор­ных ям и пр.». Известно, что в это время наравне с университетом он сотрудничал в Центральном управлении курортами Крыма в должности консультанта-гидрогеолога по горно-санитарной охране курортов и их водоснабжению.

Интересно замечание про контакты П. А. Двойченко с Дмитрием Ильичом Ульяновым (1874–1943), служившим в это время заместителем председателя правительства Крыма и наркомом здравоохранения Крымской АССР (1921–1925). Их знакомство состоялось еще в досоветское время во время многочисленных поездок Двойченко по деревням Феодосийского уезда в качестве земского гидрогеолога, занимавшегося изучением источников водоснабжения. Д. И. Ульянов служил тогда в том же уезде санитарным врачом. В его обязанности входил надзор за состоянием водных скважин с санитарной точки зрения. Письмо дает информацию об интересах наркома к изучению крымских грязей и распределению обязанностей между тремя учеными. Вновь упоминается профессор-минералог Сергей Платонович Попов (1872–1964). Он приехал в Симферополь из Харькова в 1920 году и получил должность профессора кафедры минералогии в Таврическом университете. В 1921 году ученый работал заведующим кафедрой геологии (позже – минералогии и петрографии) Крымского университета им. М. В. Фрунзе. Именно он стал инициатором создания и с 1925 года возглавил Крымский научно-исследовательский институт, ставший подразделением Крымского гос. педагогического института им. М. В. Фрунзе (до 1930 г.).

Профессор-микробиолог Николай Григорьевич Ушинский (1863–1934) работал профессором на медицинском факультете Таврического университета с дня его открытия. Он был знаком Вернадскому со студенческих лет. Они оба входили в студенческое общество «Братство». С той же поры ученые дружили и состояли в переписке. Кстати, Вернадский откликнулся некрологом на смерть друга. Сакскими грязями Н. Г. Ушинский так и не занялся. После наступившего в Крыму с приходом Красных краха экономики и голодом он в 1921 году переехал в Баку, куда его пригласили в Азербайджанский университет заведующим кафедрой патологии. Главной же причиной срыва всесторонних исследований сакских грязей в 1921 году стала банальное безденежье. На фоне катастрофических для крымской экономики земельных конфискаций и созданий совхозов, а, как следствие, начало на полуострове небывалого двухлетнего голода, было не до финансирования этого проекта.

Упоминается в письме и «Комиссия по музею». Конечно, Вернадского интересовала судьба Естественно-исторического музея Таврического губернского земства. И хотя немногочисленные собрания заинтересованных в судьбе этого музейного собрания деятелей проходили (за полгода – два раза), но что-то существенное для судьбы музея они предложить не могли. Этот музей был влит в объединенный Центральный музей Тавриды, как отдел природы. Благодаря такому решению уникальное собрание было сохранено до наших дней.

«Оживление», привнесенное ректором А. А. Байковым, связано с его переговорами в Наркомпросе РСФСР во время командировки в Москву в июне 1921 года. Он доложил Совету университета, что вуз включен в твердую сеть высших учебных заведений республики, что гарантировало стабильную выплату жалования.

Письмо подтверждает то, что уехав из Крыма, Вернадский периодически, до отъезда в европейскую командировку, передавал коллегам из Крымского университета большое количество книжных изданий, как новинок, так и прошлых лет. В тексте сообщается об использовании командировок ректора А. А. Байкова (привез учебники и платиновую посуду) старшего ассистента кафедры метеорологии И. С. Михаловского. в этой связи Двойченко просит полный комплект популярного у естествоиспытателей журнала «Природа», издаваемого и редактируемого А. Е. Ферсманом с 1912 года. Так же указывается на необходимость иметь в библиотеке вуза и в личном распоряжении издаваемых Комиссией по изучению естественных производительных сил России «Материалов» и отдельных публикаций членов этого научного образования. Практически все издания Комиссии В. И. Вернадский передал в дар Крымскому университету через С. П. Попова. Не ограничиваясь только литературой, в 1921 году В. И. Вернадский совместно с крупным минералогом, академиком Александром Евгеньевичем Ферсманом (1883–1945) организовали передачу Крымскому университету им. М. В. Фрунзе минералов из фондов Российской академии наук, а также приборов и лабораторных установок для проведения экспериментальных работ.

Итогом описанных работ по изучению крымских почв (кила, грязей) стал цикл публикаций П. А. Двойченко этого периода.

[Двойченко П. А. Сакское озеро в Крыму // Крымские курорты.– Симферополь, 1921.– № 1.– С. 12–21; Двойченко П. Артезианские колодцы и вообще буровые скважины Евпаторийского округа (уезда) / под ред. Д. И. Кочерина; Управление водного хозяйства Наркомзем Крыма.– Симферополь, 1922.– 51 с.– (Серия: «Материалы по водному хозяйству Крыма»; вып. 3).]

Привет Петр Абрамович передавал Елизавете Дмитриевне Ревуцкой (1866–1941) – минералогу, ученице В. И. Вернадского, хранителю Минералогического музея РАН.

Дождавшись ответ В. И. Вернадского Петр Абрамович написал ему следующее письмо уже осенью. Оно содержательно с точки зрения информации о самом авторе, его научных планах.

«26 октября 1921 г., Симферополь.

Глубокоуважаемый дорогой Владимир Иванович!

Получил Ваше второе письмо и постараюсь дать более обстоятельные отве­ты на все Ваши вопросы.

Пока же хочу сообщить о переменах в своей жизни. В виду полного отсут­ствия геологов меня перевели на кафедру геологии и вчера назначили и. о. заве­дующего Геологич[еским] кабинетом. В текущем семестре мне поручено чтение 4-х курсов: 1) Общего курса геологии – для естеств[енного] и агрономиче­ского] факультетов, 2) Физической геологии – для специал[истов], 3) Полевой геологии – для спец[иалистов], 4) Минералогии – для медиков. Согласился на чтение этих курсов с целью возобновить в памяти теоретич[ескую] геологию, в области которой 23-х летняя практика дала мне возможность выработать и свои личные взгляды. К сожалению, до сих пор я слишком разбрасывался и переобре­менил себя обилием материалов. Материалов по геологии и минералогии Крыма у меня скопилось десятки пудов в виде рукописей, разрезов, карт, буровых жур­налов и пр. Этот материал в течение 19 лет давал мне значительный заработок, но это же добывание хлеба насущного, при отсутствии литературы и приборов в провинции послужило причиной того, что приличных, законченных работ у меня нет. Теперь я твердо решил приняться за обработку и подготовку к печати своих работ по геологии, минералогии и гидрогеологии Крыма, из которых я бы смог представить одну в качестве диссертации. В университете я, к сожалению, до сих пор не имею штатного места, несмотря на обилие обязанностей. Из профессоров меня разжаловали в приват-доценты и не назначают даже штатным ассистен­том. А между тем, получение штатного места в университете дало бы возмож­ность мне посвятить себя исключительно научной работе, отказавшись от всяких других бюрократических должностей, которые я занимаю для заработка. Жажду появления у нас в университете какого-либо солидного геолога-профессора, под руководством которого я бы мог выбиться на научную дорогу. Еще больше я жажду получить заграничную командировку для специализации, о чем хочу хлопотать в следующем году, когда закончу все начатые работы.

Получили письма от В. И. Лучицкого, который окончательно отказался воз­вратиться в Крым. Он предложил мне принять участие в составлении гидрогео­логической карты Украины, на что я дал свое согласие.

1. Только что я возвратился из вторичной поездки на Сакское озеро с профессором] A. A. Байковым. Исследовали дно и осадки этого озера. Результа­ты весьма интересны. Вследствие сильной засухи текущего года отложения солей весьма обильны. Корка солей достигает до 4-х вер[шков]. Плотность рапы 27–28°Б. Кроме поваренной соли обильно выделился MgS0₄ в виде игольчатых кристаллов и в виде второй модификации в крупных монокл[инных] кристаллах до 2 см с прекрасными гранями. Как жаль, что нет гониометра!

Снова проверил на месте и при свидетелях, что в естественных условиях, несмотря на высокую концентрацию солей, гипса не образуется, а вся S перера­батывается в H₂S, которым пахнет ил, и в гидротроилит, т. е. гидрат односернист[ого] железа, который придает черный цвет и пластичность лечебной грязи Крымских озер.

Мощность этих черных грязей в Сакском озере более 10 саж[еней]. Столь же широко развиты они и в Сивашах, на берегах которого наблюдается такое зловоние H₂S. Количество образующегося H₂S и гидротроилита в озерах и Сива­шах весьма значительно. Но еще больше H₂S и ила с гидратом сернистого железа образуется на дне Черного моря на больших глубинах и в некоторых бухтах. Если мы вспомним, что Сарматское море представляло аналог Черного, то не­вольно напрашивается аналогия черных н[ижне]сарматских глин, насыщенных H₂S, со включениями FеS₂ и пр., с современными илами Черного моря и Сиваша. Не сомневаюсь в том, что процессы образования H₂S в глубине моря и в мелком Сиваше различны, но характер реакций, по-видимому, один и тот же – восста­новление сернокислых солей морской воды. На днях мы наблюдали процесс образования черных илов и H₂S в морском канале Сакского озера при плотности воды 2°Б.

Теперь я разъясню недоразумение с H₂S в артез[ианских] водах. Артезиан­ские] воды III-го горизонта в средиземноморских слоях вообще слабо насыщены солями и газами. Наоборот, водоупорные вышележащие черные глины нижнего сармата чрезвычайно сильно насыщены солями и заключают громадные скопле­ния H₂S и СН₄, которые вызывают иногда настоящие извержения грязи до 20 с[аженей] высотой. В тех случаях, когда гидростатический напор недостаточен для излияния артез[ианской] воды на поверхность земли, мы прорезываем трубы выше водоносного горизонта в пределах н[ижне]сарм[атских] глин, даем выход газам в скважину, и напором этих газов вода выбрасывается на поверхность земли.

Таким образом, горизонтом залегания H₂S и СН₄ являются вышележащие глины н[ижне]го сармата, а не сам по себе артез[ианский] горизонт 2-го среди­земноморского яруса. Поэтому степень насыщения артез[ианской] воды H₂S зависит от тщательной установки обсадных труб. Если они плотно закрывают н[ижне]сарматск[ие] глины, то вода почти без запаха H₂S; наоборот, если они не перекрывают глин или прорезаны умышленно, то вода сильно насыщена H₂S и СН₄. Замечу, что и на Керченском полуострове битуминозными и сероводород­ными горизонтами являются н[ижне]сарматск[ие] и олигоценовые глины, а не средиземноморск[ие] пласты, включающие водоносный горизонт, залегающий между этими глинами.

Необходимо указать еще на то, что крымск[ие] целебные грязи содержат зна­чит[ельное] количество жиров, которые определены, напр[имер], в анализах проф[ессора] Гемелиана количественно. Жиры эти являются в результате разло­жения фауны илов. Впоследствии же из этих жиров образуется СН₄ путем дальнейшего брожения. Таким путем я и объяснял себе обилие СН₄ и H₂S в н[ижне]сарматск[их] глинах.

Местами в этих глинах встречаются песчаные прослои, насыщенные газами и сильно минерализованной водой, с которой приходится всячески бороться, т. к. минерализация этой воды настолько велика, что растения при поливке гибнут. Перекрывши эти воды и газы трубами, получают из нижележащего водоносного горизонта пресную воду со слабым запахом H₂S и без СН₄. Многочисленные опыты бурения позволяют мне привести много примеров.

Против проникновения H₂S и СН₄ снизу, из водоносного горизонта в толщу н[ижне]сарматских глин, залегающих выше, говорит то обстоятельство, что гли­ны эти весьма плотны, совершенно водонепроницаемы, часто сланцеватого стро­ения, а газы и соленые воды в них залегают в линзообразных песчаных прослой­ках. Этим объясняется быстрое истощение запаса газов во многих скважинах, а также тот факт, что две рядом лежащие скважины дают совершенно различный эффект в смысле извержения газов.

Для пояснения вышесказанного я вышлю Вам несколько детальных буровых журналов артезианских и нефтяных скважин с описанием хода бурения и газо­вых горизонтов. Пока же сообщу кратко о районах залегания артез[ианских] вод с H₂S.

Как известно, артез[ианские] воды Крыма и Таврии залегают в геосинклинале, образованной третичными слоями, южное крыло которой обнажается на гребнях т[ак] наз[ываемой] третьей предгорной гряды Крымских гор, а северное налегает на кристаллические породы Южно-русской гряды.

Эта геосинклиналь усложнена вздутиями и складками, которые разбивают ее на несколько бассейнов. 1-й бассейн имеет границы: м[ыс] Фиолент – Севасто­поль – Симферополь – с юга; тракт Симферополь – Перекоп – с востока; Тарханкутский полуостров – с севера. Глубина залегания артез[ианского] гори­зонта 2-го средиземноморск[ого] яруса: в устье р. Качи 75 с[аженей], в устье р. Алмы – 124 с[ажени], в с. Саки – 90 с[аженей], в г. Евпатории – 60 с[аженей]. По окраинам глубина правильно убывает. Во всех указанных пунктах над артез[ианским] горизонтом залегает слой черной н[ижне]сарматск[ой] глины 10–15 саж[еней] (до 20 с[аженей]) мощности с сильным запахом H₂S. Артезианская вода имеет слабый запах H₂S.

2-й бассейн от Тарханкутского полуострова на юге до р. Днепра и далее в пределах Херсонской губ[ернии]. Ось его совпадает, по-видимому, с областью опускания в районе Перекопского залива – между Тарханкутом и южным берегом Днепровск[ого] уезда. Артез[ианская] вода встречена: на глуб[ине] 107 с[аженей] в Ярылгаче (Тарханк[утский] пол[уостров]), в Перекопе – 124 с[ажени], Софиевке – 270 с[аженей], Преображенке – 75 с[аженей] и т. д. Особенно сильно насыщена вода солями и газами в центральной части: в Ярылгаче (сква­жина забита, т. к. вода соленая и с H₂S), в Перекопе, в Армянске и пр. В послед­нем пункте H₂S очень много и S выделяется из воды всех артез[ианских] колодцев (124 с[ажени] глуб[ины] – 118 с[аженей] ниже ур[овня] моря).

3-ий бассейн, который сливается со вторым, занимает площадь между последней грядой к северу от линии Симферополь – Карасубазар и Владиславовки – на юге и р. Днепром и кристаллич[еским] массивом Берд[янского] уезда – на севере. Наиболее глубокие скважины близ устья р. Салгира – 170 саж[еней]. Вода всюду имеет запах H₂S\ наиболее же сильное выделение его замечено: в Крыму – в дер[евне] Байгончен бл[из] ст[анции] Колай, в южной части Мелитоп[ольского] уезда (эк[ономия] Акмонай) и особенно в юго-западн[ой] части Бердянск[ого] уезда между Молочным лиманом и Азовским морем. В последнем районе, кроме H₂S выделяется весьма обильно СН₄ который эксплуатируется для освещения, двигателей и для варки обедов над фонтанирующими скважинами. Также серо­водородную] воду дали глубокие, ныне забитые скважины в Ногайске, Бердян­ске и пр. по берегу Азовского моря (глуб[ина] 100 с лишним саж[еней]).

4[-ый] бассейн занимает сев[еро]-вост[очную] часть Керченского полуостро­ва. Он сильно усложнен складчатостью, благодаря которой водоносный горизонт часто обнажается и дает, помимо скважин, воду H₂S в виде сероводородных источников.

Боюсь утомить Ваше внимание названиями селений, где получена артезиан­ская] вода с H₂S и постараюсь после окончания начатой работы прислать Вам карту с нанесением всех пунктов и указанием выделения СН₄ и H₂S.

Обилие СН₄ в н[ижне]сарматских глинах и в олигоценовых глинах Мели­топольского] и Бердянского уездов, такое же обилие СН₄ и H₂S в тех же глинах Керченского полуострова, где в районе этих же глин расположены все грязевые сопки и нефтяные скважины, с одной стороны, а обилие H₂S и жиров в черных гря­зях Сивашей, расположенных в областях опускания геосинклинали по ее оси, с другой стороны, и побудило меня к проведению аналогии между ними и объясне­нию генезиса СН₄ и H₂S в третичных слоях процессами, происходящими ныне.

1. Каменноугольные известняки с H₂S имеют в Крыму весьма малое распро­странение: близ г. Симферополя известно 2 выхода на правом берегу р. Салгира (бл[из] ус[адеб] Джиен-Софу и Тотай-Кой) и 3 выхода на левом. Все выходы незначительны и находятся в расстоянии 4-6 вер[ст] от г. Симферополя. Кроме того известны выходы пермекарбоновых известняков у д. Бодрак и на р. Марте, в 5 вер[стах] к югу от д. Бия-Сала. Валуны его обнаружены на оконечности мыса Киик-Атлама к зап[аду] от Феодосии.

• О проблематическом метеоре.

Падения его никто не наблюдал, но появился он на Мюльгаузенской улице в промежуток между 10 час[ами] ночи и 4 час[ами] утра 15 мая 1916 г. в виде одной большой массы, весом в 2 пуда, и двух меньших, весом до 1 пуда (всего 3–3 1/2 п[уда]). Полагаю все же, что это жидкое стекло искусственного] происхож­дения.

Мой глубокий поклон Вашей супруге и дочери, Александру Евгеньев[ичу Ферсману] и его супруге и всем моим знакомым. Умоляю при случае пересылать нам спец[и­альную] литературу, по которой мы изголодались.

Преданный Вам и готовый к услугам П. Двойченко».

Рассказывая о своем положении в вузе Петр Абрамович слишком сгущает краски о переводе его чуть ли не в ассистенты. Уже в 1922 году ему будет присуждено звание профессора и, соответственно его восстановят в этой должности. Характерно, что практика заграничных командировок профессуры и преподавателей, которую планирует Двойченко, в этот период в Крымском университете сохранялась. Однако исключительно за свой счет. Достаточно подробно перипетии оформления такой научной поездки описывает в сохранившихся служебных записках коллега П. А. Двойченко профессор Алексей Николаевич Деревицкий, который для разработки новых курсов по искусствоведению поехал в Германию и Францию для работы в библиотеках и музеях.

Как видно, осенью 1921 года Двойченко передали Геологический кабинет, организованный еще стараниями профессора Николая Ивановича Андрусова. До этого кабинетом заведовали такие крупные ученые, как В. А. Обручев (в 1920–1921 гг.) и В. И. Лучицкий (в 1921 г.). При этой структуре была солидная по содержанию библиотека – примерно 2500 названий. Она пополнялась профессорами-геологами из личных собраний. Передал книги из собственной библиотеки в коллекцию Геологического кабинета и П. А. Двойченко. И сегодня в фондах Научной библиотеки нашего университета хранятся книги со штампом «Библиотека профессора П. А. Двойченко» и «Петр Абрамович Двойченко». Это издания коллег Двойченко по цеху геологии. Часть из книг с дарственными надписями Петру Абрамовичу. Издания до настоящего времени продолжают служить нынешнему поколению студентов и ученым университета.

Профессор Владимир Иванович Лучицкий, как видим из текста письма, уехал в Киев, где получил должность профессора в Высшем институте народного образования им. М. П. Драгоманова. Результаты совместных с А. А. Байковым исследований ила Сакского озера ученые опубликовали в том же году.

[Байков А. А., Двойченко П. А. Сакское озеро в Крыму // Крымские курорты.– Симферополь, 1921.– № 1.– С. 12–21.]

В первый день 1922 года, имея свободное время, Петр Абрамович писал Вернадскому:

«1 января 1922 г. Симферополь.

Глубокоуважаемый Владимир Иванович!

Я только что возвратился из Москвы, где был представителем Крыма на Всеросс[ийской] Конференции Научн[ых] Общ[еств] и Учреждений по изучению местного края. Видался с Алекс[андром] Евг[еньевичем] Ферсманом. Конфе­ренцией недоволен. Мне предоставлено было для доклада о всех общ[ествах], учрежд[ениях] и музеях Крыма 5 мин[ут]. В лекциях нам было предложено мно­го банальных истин и нравоучений и обещано по 3–4 рубля в месяц на каждое учреждение. Однако частные совещания и общение с делегатами доставили мно­го приятных минут.

Москвой поражен и удивлен – это пир во время чумы. В Крыму началась голодовка. Фунт хлеба до 40–50 тысяч руб. По деревням, особенно в горах, пере­резали весь скот и съели все посевные семена, а затем начали умирать с голоду, пока понемногу, по 5–7 человек в день на большую деревню.

Имел намерение побывать в Питере, но т. к. не мог обеспечить себе обрат­ного билета в Крым, то пришлось от этого отказаться. Не помогло даже самое горячее содействие Д. И. Ульянова – моего старого сослуживца. Надеюсь обяза­тельно быть весной на Геологич[еском] съезде в Питере, к которому готовлю два доклада:

• Артез[ианские] воды Крыма и Таврии,
• Стратиграфия осадочных пород Крыма.

Вел в Москве переговоры о получении Геологическ[им] Кабинетом Крым­ского] Университета заказа на доставку образцов минералов, горных пород и ископаемых для учебных коллекций и для обмена с различными] учреждени­ями. Продолжать переговоры будет В. И. Лучицкий, который выехал в Москву. Наша мечта – получить вагон из Крыма в Питер на съезд, в котором мы могли бы отправить коллекции, поехать сами и доставить семью Александра] Евгеньев[ича] Ферсмана, члены которой больны и находятся в тяжелом положении.

В ответ на Ваше предложение войти в переговоры с М. М. Пригоровским относительно печатания очерков по артез[ианским] водам Крыма и Таврии, я послал ему свои соображения, программу и опись материалов. Проработавши над этой темой 15 лет, невольно я предъявляю эгоистические пожелания, быть может, неосуществимые.

Если использовать полностью представленную программу, то объем очерков получается слишком велик, а именно:

1. Артезианские воды Крыма:

А. Оро-гидро-геологический очерк – 7 глав – 5 л[истов].

Б. Артезианские колодцы Крыма – 8 глав – 7 л[истов].

1. Артезианские воды Таврии:

А. Оро-гидро-геологич[еский] очерк – 7 гл[ав] – 3 листа.

Б. Артез[ианские] колодцы Крыма[2] – 8 гл[ав] – 5 листов.

А всего 20 листов в двух выпусках. Вряд ли уделят нам столько места. Особенно горячо я ходатайствую об издании приложений к этим очеркам в виде таблиц. Приложения изготовлены следующие:

1. 7 стратиграфических таблиц по 4 стр[аницы] каждая, с текстом и оглавле­нием – 2 листа. Списки артез[ианских] колодцев Крыма – 2000 скв[ажин]. Списки буров[ых] журналов – 700 и буровые журналы глубочайших скважин – всего 7 листов.

П. То же самое по Таврии – 9 листов, а всего по Крыму и Таврии – 18 листов.

Мало надежды на то, что напечатают их, а сокращать их нежелательно, т. к. теряется весь смысл и значение их.

Во всяком случае я решил прислать этот материал в рукописях в Питер в надежде на то, что его можно будет частично издавать в Известиях или Трудах Геологич[еского] Комитета. Для того, чтобы не быть голословным и найти поддержку с Вашей стороны, посылаю краткую опись материалов по артези­анским] водам. Как видите, по Крыму и Таврии материалов, б[ыть] м[ожет], будет столько, сколько по всей остальной России.

Поздравляю Вас и Вашу семью с Новым годом. Желаю от души благополу­чно пережить тяжелое время и увидеть лучшее.

Гот[овый] к услугам Ваш П. Двойченко».

Благодаря письму узнаем, что на знаковую для краеведов Первую Всероссийскую конференцию научных обществ и учреждений по изучению местного края, которая проходила в Москве с 12 по 20 декабря 1921 года, был делегирован именно П. А. Двойченко – представитель «новой» молодой волны в местном краеведении. Очевидно, в выборе кандидатуры Двойченко сыграло участие А. Е. Ферсмана, который занимал серьезные позиции в руководстве краеведческим движением на данном этапе. Собравшимися было принято решение о создании Ассоциа­ции научных учреждений, обществ и отдельных ученых Республики, возглавлять которую должна была Россий­ская академия наук. (Правда, Ассоциация так и не смогла оформиться, а появился иной орган – Центральное бюро краеведения при РАН, которое функционировало до 1925 года, а после перешло под патронат Наркомпроса РСФСР). Интересны оценка автором невысокого уровня конференции и фиксация им жесткого голода в Крыму, который свирепствовал уже несколько месяцев. Как видим Двойченко участвовал в исторических форумах, которые надолго определили развитие целых направлений науки. Так, упомянутый Первый Всероссийский геологический съезд проходил в Петрограде с 1 по 12 июня 1922 года, участие в котором анонсировал Петр Абрамович, собрал 300 участников. Именно там был организован Геологический комитет, руководивший всеми изысканиями в этой отрасли.

Родственники А. Е. Ферсмана, про которых пишет Двойченко, проживали под Симферополем в селе Тотайкой (сейчас – Ферсманово).

Геолог, специалист по угольным месторождениям Михаил Михайлович Пригоровский (1881–1949) являлся сотрудником Геологического комитета и служил профессором Московской горной академии. Очевидно, переговоры с ним о публикациях результатов исследований Двойченко не принесли результатов. В московских научных изданиях не были в тот период и позже напечатаны статьи Петра Абрамовича.

В дальнейшем, в связи с загранкомандировкой В. И. Вернадского во Францию в переписке ученых наступает значительный перерыв. А П. А. Двойченко в 20-е активно влился в резвившееся на полуострове краеведческое движение. Он активно сотрудничал в Таврическом обществе истории, археологии и этнографии, Крымском обществе естествоиспытателей и любителей природы, Российском обществе по изучению Крыма.

Рос и авторитет ученого за пределами полуострова. Все чаще его статьи публикуют центральные популярные в среде научных работников и крымоведов журналы.

[Двойченко П. А. К вопросу о регулировании пользования артезианскими водами в Крыму вообще и в курортных районах Крыма в частности // Курортное дело.– Москва, 1924.– № 6.– С. 56–59; Двойченко П. Обвалы, каменные потоки, оползни и оплывни на Южном берегу Крыма // Курортное дело.– Москва, 1924.– № 4/5.– С. 114–122; Двойченко П. А. Чонгелекское месторождение нефти в Крыму // Нефтяное хозяйство.– Москва, 1926.– № 5.– С. 570–581]

Немалой была в это время и административная загрузка Двойченко в пединституте. В 1925 году П. А. Двойченко читал в Крымском университете им. М. В. Фрунзе курс общей геологии и спецкурсы по физической и исторической геологии, гидрогеологии, о полезных ископаемых, геологии Крыма и горных разведках. Интересна обобщающая статья профессора о методике преподавания геологии в местном пединституте.

[Двойченко П. А. О методике преподавания геологии вообще и в Крымской пединституте – в частности // Известия Крымского педагогического института им. М. В. Фрунзе.– Симферополь, 1928.– Т. 2.– С. 115–132]

 Выявлены интересные документы, свидетельствующие, что Петр Абрамович активно проводил и археологические изыскания на полуострове под эгидой Крымского научно-исследовательского института. Начиная с 1927 года Крымский НИИ (П. А. Двойченко, Н. Л. Эрнст, С. И. Забнин) производил раскопки реликтового Нижне-Чокурчинского грота, где выявлены останки 15 мамонтов, волосатого носорога и других древних животных. Работы продолжались до 1929 года. В 1928 и 1929 годах на средства, ассигнованные Главнаукой Наркомпроса РСФСР, экспедиция Института под руководством «действительного члена Института, члена Комитета по изучению четвертичных отложений при АН СССР» П. А. Двойченко занималась «раскопками реликтовых гротов и останков ископаемых слонов в Крыму». В работах участвовал крупный археолог, заведующий археологическим отделом Центрального музея Тавриды Николай Львович Эрнст.

С энтузиазмом ученый сотрудничал он в это время и в бюро дальних экскурсий Наркомпроса РСФСР по организации геологических экскурсий в Крым и на Кавказ. Он – постоянный участник различных научных конференций не только по геологии и гидрогеологии Крыма, но и по вопросам истории и этнографии полуострова. Так ученый выступал на Конференции археологов ССР в Керчи, которая была первой в советское время попыткой возрождения досоветских традиций созыва археологических съездов. Хотя сборника докладов этого ученого собрания так и не было опубликовано по субъективным причинам, свет увидели ежедневные бюллетени, в которых печатались тезисы заявленных докладов. Эти издания давно стали библиографической редкостью и поэтому малоизвестны. В «Бюллетене» от 8 сентября напечатаны тезисы сообщения П. А. Двойченко неолитических и палеолитических находках в Крыму.

[Двойченко П. А. Геологические условия находок нео- и палео-литических культур в Крыму // Бюллетень Конференции археологов СССР в Керчи.– Керчь, 1926.– № 4.– 8 сентября.– С. 2.]

К пятилетию установления советской власти на полуострове (к Пятому всекрымскому съезду Советов) правительством Крымской АССР готовился довольно обстоятельный сборник о достижениях в экономической и культурной жизни края. В уникальном регионоведческом издании собраны разнообразные статистические данные за 5 лет, сравнивается ситуация в довоенном Крыму с позициями, которых Крымская АССР достигла к 1925 году (в том числе колонизация, миграции населения, состояние науки, образования и др.). П. А. Двойченко подготовил для сборника обстоятельный очерк «естественные производительные силы Крыма». Безусловно, речь о материале, которые пытался издать еще В. И. Вернадский как результат работы созданной им Комиссии по изучению естественных производительных сил Крыма.

[Двойченко П. А. Естественные производительные силы Крыма // Весь Крым, 1920–1925: юбилейный сборник / КрымЦИК.– Симферополь, 1926.– С. 1–35.]

Статьи ученого в этот период содержатся практически во всех научных сборниках, издаваемых в Крыму, что явно свидетельствует о его научном авторитете в среде местных ученых сил.

[Двойченко П. А. Геологические разрезы артезианских скважин г. Симферополя // Сборник трудов Центрального музея Тавриды.– Симферополь, 1927.– Кн. 1: Труды Естественно-исторического отделения Центрального музея Тавриды / под ред. И. И. Пузанова.– С. 13–31; Двойченко П. А. Геологический очерк района Крымского государственного заповедника // Крымский государственный заповедник, его природа, история и значение / Отдел охраны природы Главнауки Наркомпроса РСФСР.– Москва, 1927.– (Серия: «Серия научно-популярной литературы по охране природы»; вып. 1).– С. 21–37.]

Много времени и сил отнимали у Петра Абрамовича занятия по изучению последствий землетрясения 1927 года, которое он застал в Севастополе, участвуя во второй Конференции археологов СССР в Херсонесе в сентябре. По просьбе местной газеты Петр Абрамович оперативно подготовил статью об этом природном катаклизме.

[Двойченко П. А. Землетрясение в Крыму 12-го сентября 1927 года // Маяк Коммуны.– Севастополь, 1927.– № 213.– 15 сентября.– С. 2.]

Эту заметку, в связи с большим интересом в стране к данным событиям, перепечатали и другие издания.

[Двойченко П. Землетрясение в Крыму 12 сентября 1927 года // Борьба.– Сталинград, 1927.– № 215.– С. 2.]

Ученый был включен в состав Правительственной комиссии при КрымЦИК по ликвидации последствий землетрясения. По заданию Комиссии им была подготовлена научно-популярная книга о причинах землетрясений с исторической справкой о таких природных катаклизмах на полуострове, начиная со средневековья.

[Двойченко П. А. Землетрясения 1927 года в Крыму: почему они бывают и как от них оберегаться: очерк для деревни с 9-ю фотографиями / Правительственная комиссия при КрымЦИКе по ликвидации последствий землетрясения; предисл. М. Кубаев.– Симферополь: Крымиздат, 1928.– 72 с.]

Сокращенный вариант данной публикации был напечатан в сборнике «Гул земли», выпущенном в том же году Объединенной комиссией помощи Крыму.

[Двойченко П. А. Крымское землетрясение 1927 года // Гул земли: литературно-научный и художественный сборник / Объединенная комиссия помощи Крыму; Ленинградское бюро Секции научных работников; предисл. В. Зеленко.– Ленинград, 1928.– С. 123–127.]

Столь напряженная работа, подкрепленная интригами завистливых коллег по институту, логично закончилась для крымского геолога продолжительной болезнью и операцией.

В 1927 году на полуострове активно обсуждали варианты открытия отделения Всесоюзной ассоциации работников науки и техники для содействия социалистическому строительству. С началом индустриализации и в преддверии первой пятилетки все научные исследования предполагалось развернуть для пользы экономики страны. Двойченко хорошо знал потенциал местных научных общественных объединений и пытался убедить коллег в возможности использования этих структур в новых условиях. По этому поводу интересна статья П. А. Двойченко на страницах главной крымской газеты «Красный Крым». Он писал: «С одной стороны – я ученый геолог, с другой – инженер. Будучи, таким образом, органически связан и с наукой, и с техникой, я в себе лично уже осуществил прекрасную идею объединения науки и техники, теории с практикой. Вполне понятно поэтому, что такую же идею, выдвинутую в настоящий момент московскими товарищами, я могу только всецело поддержать. Однако, мне думается, что во избежание распыления сил, едва-ли целесообразно создавать какую-то новую самостоятельную единицу, а было бы лучше объединить работу уже существующих научных и технических организаций в форме периодического созыва совместных конференций, пленумов и т. п.». Между тем, местные отделения ВАРНИТСО начали открываться в крымских городах. Вместе с коллегами по пединституту Петр Абрамович в начале 1928 года вошел в инициативную группу по созданию отделения в Симферополе и развернул там активную деятельность. Ассоциация была торжественно открыта в Москве на первой всесоюзной конференции организации 23 апреля 1928 года. В рамках работы ассоциации, куда входили многочисленные представители пединститута, активно ставился вопрос о восстановлении деятельности в Крыму университета, ликвидированного в 1925 году. Предполагалось открыть в местном институте, который носил педагогический профиль, к 1929 году медицинский, физико-математический и социально-экономический факультеты, а к осени восстановить работу вуза в статусе университета. Крымское отделение ВАРНИТСО видело в этом первостепенную задачу. Об этом говорит и написанный П. А. Двойченко отчет «О подготовке новых научных кадров в связи с открытием с осени 1929 года Крымского университета» и доклад «Природные ресурсы Крыма как база для осуществления физмата Крымского университета». Проекты по преобразованию пединститута тогда так и остались нереализованными. Одновременно Петр Абрамович готовил доклады по эффективному использованию природных богатств полуострова: «Проект водопровода из Кубани на Керчгосметзавод».

В 1930 году вышел из печати объемный труд П. А. Двойченко о гидрогеологии Северной Таврии.

[Двойченко П. А. Гидрогеологический очерк Северной Таврии: восточной части Причерноморской впадины / Под ред. Н. Н. Фаворина, Е. А. Гапонова // Труды Южной обл. мелиоративной организации.– Одесса, 1930.– Вып. 15.– 176 с.]

Это был результат многолетних полевых изысканий. Ученый рассматривал эту работу как основу будущей докторской диссертации. Особенный интерес вызывали два библиографических приложения к монографии – списки литературы по гидрогеологии Таврии. В это же время – строительство Мойнакской грязелечебницы в Евпатории и активное развитие Евпаторийского курорта, основанного на грязелечении – Петр Абрамович изучал состояние грязевого хозяйства на Монакскому озере.

[Двойченко П. А. Грязевое хозяйство на Мойнакском лечебном озере // Труды евпаторийских санаториев Цусстраха.– Симферополь: Крымиздат, 1930.– Вып. 1: Грязелечение в Мойнаках: к десятилетнему юбилею Советской власти в Крыму / Отв. ред. А. А. Стратановский.– С. 7–20.]

Ученый отправил тезисы доклада о методике составления карт при проведении геолого-разведочных и геолого-инженерных работ для участия в первом Всесоюзном съезде гидрогеологов в Ленинград, но поехать туда не смог…

[Двойченко П. А. Принципы составления литологических карт при геолого-разведочных и геолого-инженерных работах / Первый Всесоюзный гидрогеологический съезд.– [Ленинград, 1931].– 4 с.]

В разгар первой пятилетки в СССР все с большим скепсисом смотрели на сложившихся еще в досоветское время так называемых «старых» специалистов. В 1931 году наступил полный крах крымского общественного краеведения. Было закрыто Таврическое общество истории, археологии и этнографии – правопреемник старейшего и авторитетнейшего в Крыму научного содружества – Таврической ученой архивной комиссии. Фактически прекратило деятельность и Общество по изучению Крыма. П. А. Двойченко, занимавший определенные позиции в крымоведении эпохи находился тогда в гуще событий по реорганизации краеведческой структуры полуострова. Партийное руководство пыталось заменить сложившиеся десятилетиями авторитетные общественные структуры подконтрольным ему, идеологически выверенным, формальным объединением краеведов, куда массово принимали рабочих и школьников для улучшения статистики. Вместо закрытых научных общественных организаций изначально было создано Областное бюро краеведения.

В кузнице кадров для народного образования АССР – Крымском педагогическом институте им. М. В. Фрунзе – пристально следили за состоянием кадрового обеспечения. Особенно такой контроль стал актуальным после «профессорского бунта» конца 1927 – начала 1928 годов, когда часть преподавателей, возглавляемая авторитетным профессором А. Н. Деревицким, выступила против назначенного обкомом партии директором Сергея Тихоновича Бобрышева (1898–1937), не имевшего ученой степени и преподававшего историю ВКП(б) и обществоведение. Благодаря протесту профессуры тогда директором был избран преподаватель социологии и педагогики Григорий Петрович Вейсберг (1884–1942), уважаемый в коллективе, активно сотрудничавший затем в ВАРНИТСО. 8 апреля 1931 года был арестован и П. А. Двойченко. Поводом стал прямой донос коллег из пединститута (ст. 58-7 УК РСФСР). 14 апреля Двойченко в этой связи был лишен членства в ВАРНИТСО.

Во второй половине того же 1931 года сфабрикованное дело о контрреволюционной вредительской организации в Крыму развалилось. Нужного количества доказательств для показательного судебного процесса следователям собрать не удалось. Двойченко в июле был освобожден из-под ареста.

Из-за длительного перерыва в переписке В. И. Вернадский ничего не знал про арест Двойченко в апреле 1931 года, про гонения на него в институте в 1934-м в связи с работой очередной чистильной комиссии. Тогда Петр Абрамович выстоял. В 1934–1937 годах П. А. Двойченко – декан гео­графического факультета Крымского педагогического института им. М. В. Фрунзе.

Только в 1935 году, после трехлетнего перерыва, у П. А. Двойченко вышла печатная научная работа.

[Двойченко П. А. Геологическая характеристика Крыма в связи с вопросами инженерной геологии // Известия Московского геолого-гидро-геодезического треста.– Москва; Ленинград, 1935.– Т. 3, вып. 2.– С. 62–70.]

Подготовленная ученым докторская диссертация «Гидрогеологический очерк степных районов Крыма» (20 печатных листов) была отправлена им для получения заключения в Центральный научно-исследовательский геологоразведочный институт. Ответа Двойченко не дождался, как и возврата текста работы. В 1936 году появилась последняя печатная работа геолога, подготовленная им в Крымском НИИ национально-культурного строительства Наркомпроса Крымской АССР в соавторстве с Абдуллой Усеиновичем Маминым (1909–?). Это был «русско-татарский терминологический словарь по геологии».

[Двойченко П. А., Мамин А. Русско-татарский терминологический словарь по геологии=Rusca-Tatarça geologija terminleri / отв. ред. А. Н. Батыр-Мурзаев, А. [А.] Асанов; Крымский НИИ национально-культурного строительства Наркомпроса Крымской АССР.– Симферополь, 1936.– 54 с.]

В 1936 году Петр Абрамович Двойченко убедил руководство Крымского пединститута им. М. В. Фрунзе направить ходатайство в Центральную квалификационную комиссию АН СССР о присуждении ему степени доктора геологических наук по результатам опубликованных трудов. Их у ученого было более чем достаточно. Однако из Москвы ответили отказом.

В 1937 году Двойченко был изгнан из пединститута. Следующее из сохранившихся его писем В. И. Вернадскому датировано уже концом 1937 года. Оно передает драматизм переживаемой ученым ситуации.

«18 декабря 1937 г., Симферополь.

Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Иванович!

Поздравляю Вас с исполнившимся юбилеем Вашей научной и педагогиче­ской работы. Мы узнаем о всех событиях с большим опозданием. Последнее время я сильно болел, перенес операцию и заражение крови и нервов (полине­врит), пролежал в постели 9 месяцев, а за это время сделался в Крыму и в Крым[ском] институте излишним.

Вынужден искать новой работы на новом месте. К сожалению, зимой геологу устроиться нелегко, а до лета еще далеко. Хочу переходить в к[акой]- л[ибо] университет, либо работать по геологоразведочной части. Определенных перспектив еще не имею, но очень прошу Вас, как быв[шего] ректора Крым[ско­го] Университета, написать мне какую-нибудь скромную рекомендацию, которая бы облегчила мне поиски новой работы на новых местах. Я последний из профессоров быв[шего] Крым[ского] Университета, покидающий Крым. Видно, не следует слишком долго засиживаться на одном месте. Надо уступать место молодым нац[иональным] кадрам.

Привет Вашей супруге и сыну.

С искренним приветом и добрыми пожеланиями. Ваш П. Двойченко».

Итак, симферопольский профессор сообщал, что стал для пединститута «излишним» и просил у авторитетного коллеги «какую-нибудь скромную рекомендацию» для поиска «работы на новом месте». Говоря, что он «последний из профессоров быв[шего] Крым[ского] университета, покидающий Крым», Двойченко подразумевал, конечно, Таврический университет, существовавший с 1918 по конец 1920 года. В. И. Вернадский отметил тогда в дневнике «П. А. Двойченко фактически получил волчий билет – не пускают ни в Симферополь, ни в Воронеж в университеты за идеи и высказывания, чужие по идеологии. Главное инкриминируется: он в разговоре со студентами говорил, что Энгельс взял все у Гегеля, а Гегель – оригинал более глубокий его Энгельса идей!». Кстати, о «легкомысленности» и «болтливости» Двойченко сообщали и другие его современники. Коллега П. А. Двойченко по крымоведческим исследованиям, проведший много недель с ним в археологических экспедициях Н. Л. Эрнст вспоминал, что Петр Абрамович мог в компании коллег пуститься в рассуждения о том, что Энгельс более сделал для теории Коммунистической партии, чем Маркс, а Маркс многое заимствовал у Энгельса. Безусловно, в годы всеобщего доносительства и беспредела карательных органов такие разговоры были опасными. Владимир Иванович составил 28 декабря 1937 года по просьбе коллеги «Свидетельство» – отзыв о научной и педагогической деятельности П. А. Двойченко, сразу же отправленное в Симферополь, где дал высокую оценку его профессиональным качествам. Аналогичную бумагу, по просьбе Петра Абрамовича составил и хорошо знавший его по совместным работам А. А. Байков, ставший в 1932 году академиком АН СССР.

Только в 1939 году П. А. Двойченко смог получить должность заведующего Геологическим кабинетом Крымского педагогического института им. М. В. Фрунзе. К этому времени относится сразу несколько его писем Вернадскому с просьбой разыскать отосланные им в адрес Академии наук из-за опасности ареста две коробки с его рукописями и описанием его работ над докторской диссертацией.

На бланке Геологического кабинета Крымского научно-исследовательского и педагогиче­ского институтов, г. Симферополь, ул. Ленина, 5, Дальняя, 12:

«11–12 января 1939 г., Симферополь.

Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Иванович!

Насколько я помню, слухи о метеорите 1921 г. были основаны на ошибочном анализе зеленоватого стекловатого вещества типа волынскитов, который был сделан акад[емиком] А. А. Байковым в нашей университетской хим[ической] ла­боратории. Он определил в нем 18% Ве. Я проделал поверочный анализ в другой лаборатории, причем оказалось, что это не Ве, a Na. Таким образом, загадочное вещество, о котором пошли слухи, как о метеорите, оказалось «жидким стеклом» Na₂Si0₃, почему о нем я нигде и не писал. Насколько мне известно, в Крыму был найден лишь один железный метеорит, упавший в 1881 г. или 1883 г. в 12 клм к ЮЗ от г. Симферополя близ с. Саблы. Свидетелем падения была ныне умершая уборщица геолог[ического] каб[инета] Трубникова, от которой этот метеорит упал в 6 мтр во время работы ее на огороде. Вес метеорита был около тонны (60 пуд[ов]), причем он на 0,75 м торчал из земли. Кем-то он был увезен, но мне не удалось получить об этом никаких сведений.

Второй огромный болид пролетел очень низко над г. Симферополем, ка­жется, в 1894 г., но несомненно, что он упал за пределами Крыма, б[ыть] м[ожет], в Азовское море. Третий болид разорвался на высоте около 40 клм между Симферополем и Джанкоем в декабре 1919 г., но поиски обломков ни к чему не привели, хотя я установил место, над которым этот болид взорвался.

Наконец, последний болид пролетел над Крымскими горами в год земле­трясения, т. е. в авг[усте] 1927 г. Он летел с ЮЗ на СВ и, безусловно, упал где-то за пределами Крыма, б[ыть] м[ожет], в Азовское или даже в Каспийское море, хотя его искали в Крыму. Вот и вся хроника об исключительно больших метео­ритах, появлявшихся над Крымом. Все прочие указания и находки «метеоритов» при проверке оказывались местного земного происхождения. В нашем Геолог[и­ческом] музее имеется два маленьких образца железных метеоритов, прислан­ных Вами в составе минералогической] коллекции. Это единственные достовер­ные метеориты в Крыму. Других пока нет.

Сообщу краткие сведения о себе. В 1936 г. я перенес третью тяжелую опе­рацию, по существу пустяковую, но с заражением всего организма, а главное – нервов, стрептококковой инфекцией. Заражение было сделано молодым докто­ром грязным зондом. В результате, вместо 8 дней я пролежал постельным боль­ным 9 месяцев. Это вторая операция с заражением (первая в 1931 г. в Москве). При возвращении к работе 2–3 молодых преподавателя, которые свободней себя чувствовали без меня, прибегли к клевете, чтобы освободиться от меня. Выяснив­ши это, я решил уйти сам в Днепропетровский университет, куда меня уже несколько лет приглашали. Однако клевета проникла и туда. Много тяжелых моментов пережито мною за 8 месяцев вынужденного прогула, но в результате мои клеветники жестоко пострадали, а я был реабилитирован и восстановлен во всех правах. Теперь понемногу восстанавливаю свое здоровье, сильно надорван­ное заражением нервов и клеветой. Премного благодарен Вам, дорогой Влади­мир Иванович, и акад[емику] A. A. Байкову, которые меня поддержали в тяжелую минуту.

Теперь я усиленно работаю над докторской диссертацией, т. к. ходатайство ин[ститу]та перед квалификационной комиссией Академии Наук о присуждении мне ученого звания доктора в 1936 г. не было удовлетворено, а моя диссертация «Гидрогеологический очерк степных районов Крыма» – более 20 печ[атных] л [истов] пропала бесследно в недрах Академии Наук.

Около 30 лет я затратил на изучение артез[ианских] вод, стратиграфии и тектоники гл[авным] обр[азом] степного Крыма и думаю, что в тяжелых про­винциальных условиях никто не добился таких результатов, как я. В любом пункте Крыма я определяю глубины залегания артез[ианских] вод с большей точностью, чем кто бы то ни было другой. Карты гидроизогипс грунтовых и артез[ианских] вод я демонстрировал на 1-ом Всесоюзн[ом] гидрогеологи­ч[еском] съезде в Ленинграде, но напечатать их не удалось вследствие большого размера и крупного масштаба. Теперь они хранятся в местном архиве.

Сделал я попытку напечатать свой труд в ЦНИГРИ, но там моя рукопись пролежала несколько лет, а теперь кто-то собирается ее печатать в качестве сво­ей, а не моей диссертации на докторскую степень. Таким образом, и в ЦНИГРИ моя попытка издать свою большую работу окончилась не в мою пользу. Обра­щался к проф[ессору] Мирчинку с просьбой отыскать следы моих работ и рукописей в Академии Наук, но он не мог обнаружить никаких следов. Большая просьба к Вам, Владимир Иванович, поручить кому-нибудь из молодежи отыскать следы посланных мною в декабре 1936 г. двух ящиков с оттисками моих работ (5 книг и 10 брошюр), с рукописью (напечатана на машинке, более 20 печ[атных] листов) «Гидрогеологический очерк степных районов Крыма», с несколькими альбомами эскизов и фотоснимков. Не допускаю мысли, чтобы в Академии Наук могли бесследно исчезнуть два больших ящика с рукописями и книгами.

Сожалею, что никто из геологов Ак[адемии] Наук не обратил внимания на мои два новых метода подземной геосъемки:

• подземной триангуляции синхроничных пластов по скважинам, который я применил в Крыму на площади в 20000 кв. клм, более чем для 500 скважин (в работе – «Гидрогеологический] очерк степного Крыма», 1930 г.);
• детальной геосъемки [с] помощью картотеки и блоккартограмм в диметрической проекции, который я применил при разведке флюсовых известняков в Балаклаве (чертежей я не представлял), рукопись в АН;
• эскизы и зарисовки с натуры оплитовых жил и месторождений графита и каолина в Бердянском] районе (редко кто из геологов применяет такие точные методы).

Теперь я приступил к оформлению второй докторской диссертации на тему «Неоген и четвертичные отложения Крыма». В условиях провинциальной жизни очень трудно и почти невозможно доставать монографич[ескую] литературу, а без нее невозможно доводить работу до конца. Этого не учитывают в центре. Летом тек[ущего] года собираюсь поехать на Урал и, в частности, в Ильменский минерал[огический] госзаповедник – для проверки на практике своей генети­ческой системы минералов. Я твердо держусь убеждения, что генетическая система минералов, взамен сис[темы] Дана, может быть создана, и я добился уже довольно хороших результатов. Если удастся мне побывать весною в Москве, буду просить у Вас совета и помощи.

Желаю всего наилучшего, здоровья и успеха. Ваш П. Двойченко».

Возвращение к нормальной жизни позволило ученому вернуться к мысли о защите докторской диссертации. Интересны упоминания о попытке Двойченко напечатать текст первого варианта докторской диссертации в Центральном научно-исследовательском геологоразведочном институте, созданном в 1931 году на базе Геологического комитета, и о пропаже там рукописи. Из письма становится известным об отправленных им в Академию наук СССР коробок с его рукописными материалами. Разысканием этих материалов занимался коллега П. А. Двойченко геолог, заведующий кафедрой исторической геологии Московского геологоразведочного института им. С. Орджоникидзе Георгий Федорович Мирчинк (1889–1942), который, работал и в других вузах Москвы и Геологическом институте АН СССР. С 1932 по 1935 годы Мирчинк возглавлял программно-методическую комиссию по геологоразведочному образованию при Глав­ном управлении учебными заведениями Народного комиссариата тяжелой промышлен­ности и утверждал программы по различным отраслям геологических наук.

В ответ на письмо Вернадского, написанное 4 марта того же года, Двойченко отвечал на бланке кафедры геологии и минералогии Крымского государственного педагогического института им. М. В. Фрунзе.

«30 марта 1939 г., Симферополь

Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Иванович!

Извиняюсь за некоторое опоздание, которое было вызвано наведением спра­вок о нашей посылке и хлопотами об академической пенсии (исполнилось 20 лет моей работы в крымских вузах и более 25-ти лет с момента издания моей первой крупной печатной работы в 1910 г.) [речь о публикации П. А. Двойченко «Гидрогеологический очерк населенных пунктов Перекопского уезда»].

В Секретариат Академии Наук я выслал подробную и точную справку о сво­их двух ящиках, посланных ценными посылками по 500 руб. от 15. ХІІ. 1935 года.

Теперь сообщу, почему я хлопочу о возвращении моих материалов, среди которых имеется большая рукопись «Гидрогеологич[еский] очерк степного Кры­ма» – более 20 печ[атных] листов. Я получил сведения, что один из моих знако­мых геологов намерен широко использовать мою рукопись для своей докторской диссертации, что было бы обидно для меня. Теперь я имею возможность дополнить свою работу огромным палеонтологическим материалом, отсутствие кото­рого ставилось мне в вину, и гидрогеологич[ескими] картами, которые я не прилагал – в виду крупного масштаба их. Надеюсь, что с этими дополнениями я смогу представить эту работу в качестве докторской диссертации в Геолог[иче­ский] Отд[ел] Украинской Академии Наук, т. к. на Украине мои работы по гидрогеологии, в частности, по артез[ианским] водам Крыма и Таврии, высоко ценят. Отсутствие палеонтологич[еского] материала в форме списков латинских названий и таблиц объясняется тем, что в провинции их отказываются печатать, а вовсе не тем, что таких материалов у меня будто бы нет. Наоборот, палеон­тологич[еский] материал по Крыму у нас более обширный и лучше обработан, чем во многих других музеях и кабинетах. У нас можно напечатать лишь то, что имеет актуальное практическое значение, а не теоретическое и научное. Всякие же попытки печатать свои работы в центре кончались неудачей, т. к. ЦНИГРИ и др. учреждения предпочитают печатать работы только своих сотрудников.

С другой стороны, в провинции многие научные работы мы не можем до­водить до конца из-за отсутствия средств, литературы, аппаратуры, лабораторий и пр. Вот почему я не смог довести до конца очень интересные работы по изучению минералов Сев[ерной] Таврии, где я разработал целый ряд проблем в области минералогии Бердянск[их] отрого[в] Укр[аинской] Кристал[еский]лической] гряды (генезис каолинов, железных руд, графитов и мн[огого] др[угого]. В связи со своими минералогическими] исследованиями на Урале, на Украине и в Кры­му я и занялся вопросом о генетической классификации минералов, над которой продолжаю работать.

Глубоко благодарен Вам за содействие и извиняюсь за хлопоты, которые я Вам причинил розыском своих двух ящиков с печ[атными] и рукоп[исными] материалами.

Шлю сердечный привет и лучшие пожелания Вам и Алекс[андру] Евг[еньевичу Ферсману].

Ваш П. Двойченко».

О находке в Москве рукописей Двойченко, организованных В. И. Вернадским, и возвращении их ему повествует следующее письмо.

«15 октября 1939 р., Симферополь.

Дальняя ул. № 12      .

Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Иванович!

Весьма благодарен за присылку оттиска В[ашей] работы. Три раза подряд я проезжал через Москву и очень хотел лично повидаться с Вами, но, к сожале­нию, Вы были в доме отдыха.

Премного благодарен Вам за Ваши хлопоты по розыску и высылке мне моих трудов, особенно рукописи по артез[ианским] водам, на которую неоднократно покушались и в Москве, и в Ленинграде некоторые «гидрогеологи». Только благодаря Вашей настойчивости я получил все полностью. В Ак[адемии] Наук все единодушно заявили, что такую настойчивость могли проявить лишь один Вы.

После 5-ти лет болезней, неудачных операций и заражений, а также неприят­ностей и несправедливостей (8 мес[яцев] сидел без зарплаты, только потому, что болел слишком долго полиневритом, стенокардией и пр.) я, наконец, решил проветриться и отдохнуть на лоне природы, т. к. пока отдыха в санаториях и в «домах отдыха» не признаю и не переношу. Я отдыхаю только на полевой работе.

Совершил героическую экспедицию, конечно, за свой счет, т. к. не умею выпрашивать командировки, в 12500 км: от Симферополя до Мурманска и Хи­бинских гор, где с большим интересом и удовольствием полазил по Хибинским горам, побывал на Апатитовом, Сфеновом, Ловчоритовом рудниках, а затем от Ленинграда до Миасса, где с еще большим удовольствием полазил по Ильмен­ским горам и копям. Эти два наиболее интересных в СССР района я довольно хорошо изучил в натуре и самолично набрал прекрасных образцов минералов и горных пород. После экскурсии помолодел лет на 10 и чувствую себя теперь бодро и хорошо.

В Крыму ужасно скучаю от безделья. Ведь я привык работать по 12–15 часов, а не по 5 часов, как полагается. Заезжал ко мне Алекс[андр] Евгеньев[ич Ферсман] с Ека­тер[иной] Матв[еевной Ферсман] и поручил написать «Обзор полезн[ых] ископ[аемых] Крыма» для общесоюзн[ого] сборника, почему объем незначительный, 2–3 п[ечатных] л[иста]. Подал мне мысль написать учебник общей геологии. Ведь я читаю в вузах уже 20 лет, причем за недостатком кадров читал все разделы геолог[ического] цикла. Хочу эту мысль осуществить, хотя в провинции это сделать трудно.

Шлю наилучшие пожелания и горячий привет. Ваш П. Двойченко».

Последнее послание из сохранившейся переписки двух ученых – открытка.

«1 сентября 1940 г., Симферополь.

Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Иванович!

Премного благодарен Вам за любезную присылку мне Ваших интересней­ших очерков по геохимии и биохимии.

Благодаря содействию Алекс[андра] Евгеньев[ича Ферсмана] наконец и я получил воз­можность что-нибудь напечатать. Обещают в ноябре сдать в печать мой обзор полезных ископ[аемых] Крыма под ред[акцией] А. Е. Ферсмана. Летом лечился на Кавказе и только что прибыл самолетом из Мин[еральных] Вод домой. С большим интересом наблюдал облака и землю с самолета.

Ваш П. Двойченко.

В начале декабря 1940 года в Крымском педагогическом институте им. М. В. Фрунзе состоялась конференция, приуроченная к 20-летию разгрома белогвардейцев и окончательному установлению на полуострове Советской власти. Среди докладчиков, конечно, преобладали историки – заведующий сектором научно-исследовательской работы института – доцент А. С. Рабинович (доклад «Социально-экономическое положение в 1905 году»), Б. М. Вольфсон, Ф. С. Загородских и А. Г. Максимович – о революционных событиях в Крыму в 1918 –1920 годах. На этом фоне выделялись доклады профессора П. А. Двойченко «Недра Крыма» и В. В. Богданова – об этническом составе полуострова. Заметим, что появление на этой заштатной конференции крупного московского этнографа, музейного деятеля Владимира Владимировича Богданова (1868–1946) было организовано Петром Абрамовичем Двойченко, который хорошо знал коллегу по экспедиционной деятельности. С 1908 года он работал в отделе этнографии Румянцевского музея, с 1924 года – в Центральном музее народоведения. Под его руководством проводились широкомасштабные экспедиционные исследования традиционной русской культуры южных областей европейской части России, в том числе и в Крыму. Ученый подготовил содержательный доклад о крымских этносах, который украсил торжественное собрание профессорско-преподавательского собрания местного пединститута.

Пришедшая в Крым Великая Отечественная война полностью поменяла размеренный быт местных научных работников. П. А. Двойченко работал на рытье окопов, погрузке оборудования вуза для эвакуации, рытье ям для хранения литературы. Он отказался уезжать в эвакуацию.

Исследовавший крымоведческое наследие П. А. Двойченко профессор Д. П. Урсу утверждал, что информация о деятельности Двойченко в оккупированном Крыму «полностью отсутствует». Это не так…

Во время Великой Отечественной войны Двойченко проживал в Симферополе. В ноябре 1941 года бывшими работниками высшей школы перед Симферопольским городским управлением был поставлен вопрос о необходимости восстановления Таврического университета. В декабре была создана и активно работала инициативная группа по восстановлению университета. Активным ее членом был и П. А. Двойченко. Попытки организовать полноценный учебный процесс на историко-филологическом факультете и естественном факультетах, где пытался читать курсы П. А. Двойченко, так и не были реализованы. А вуз так и не открылся ни в 1942 (предполагалось пять факультетов), ни при повторной попытке в 1943 годах (речь шла уже только о трех факультетах).

Зато П. А. Двойченко активно проявил себя в работе другой профашистской организации. Сохранившиеся документы Оперативного штаба (Айнзацштаба) Рейхсминистерства оккупированных восточных областей, находившихся в подчинении рейхсляйтера А. Розенберга, хотя и рассредоточены по различным архивам нескольких государств, доступны для исследования. Документы свидетельствуют, что П. А. Двойченко сотрудничал с оккупационными властями, состоял в штате Рабочей группы ведомства А. Розенберга в Симферополе. В служебные обязанности этой структуры входила организация всестороннего изучения оккупированного Крыма, в том числе его истории, этнографии, геологического строения, полезных ископаемых. При этом особое внимание уделялось собраниям библиотек, музеев, архивов, деятельности научных учреждений с целью «спасения» от большевизма и использования в интересах рейха. По заданию немецких властей Двойченко подготовил цикл популярных статей. Они сохранились.

Сотрудничая с немецкими властями, Двойченко передал им все свои исследовательские материалы по водным ресурсам полуострова (бурение скважин, поземные воды). Особую похвалу фашистов вызвали полученные от геолога материалы по его изысканиям о залежах нефти на Керченском полуострове. При этом отметим, что опубликованные на протяжении 30 лет геологом многочисленные материалы о водных ресурсах полуострова и его полезных ископаемых были доступны для всех категорий читателей и находились в библиотеках. Они не представляли государственной тайны. Известно, что фашистские оккупанты проводили исследовательские работы для подготовки строительства моста через Керченский пролив. Они запустили временную канатную дорогу для пересылки грузов. Консультации по составу почв для подготовки опор им давал П. А. Двойченко.

Об активной работе Двойченко на оккупационные власти свидетельствуют и дневниковые записи проживавшего в Симферополе в 1941–1944 годах известном библиографа-крымоведа Евсея Ефимовича Гопштейна (1885–1960). Как явствует из дневника, Гопштейн и Двойченко, знакомые много лет и не раз пересекавшиеся в 20–30-е годы на крымоведческом поприще, находились в приятельских отношениях и общались, несмотря на нелегальное положение Евсея Ефимовича в оккупированном городе. 2 февраля 1942 года Е. Е. Гопштейн сделал запись, где повествовал о попытке Двойченко (очевидно, рассказанной им самим) представить «хозяйственному командованию Крыма» информацию о полезных ископаемых на полуострове. Предложение было высокомерно отклонено оккупационными властями. Двойченко пояснили, что все, что он пытался сообщить, давно известно в Германии. Упоминает Е. Е. Гопштейн и созданный немцами Геологический институт в Симферополе (ул. Жуковского, 25), где работал П. А. Двойченко.

[Гопштейн Е. Е. Из старых бумаг: обрывки записок симферопольского обывателя, современника советской власти и Второй мировой войны. Т. 3: 1938–1942 годы / Подг. Б. Г. Берлин; вступ. ст. А. А. Непомнящего.– Москва: ДПК Пресс, 2019.– С. 447–448, 474.]

После освобождения Крыма и Одессы весной 1944 года Петр Абрамович спешно переехал в Одессу, где в условиях кадрового голода получил должность преподавателя в Одесском государственном университете. В декабре 1944 года он был арестован по обвинениям в измене родине. В частности, ему инкриминировали факты предоставления немецким властям информации о месторождениях полезных ископаемых (в частности нефти) на Керченском полуострове. 13 декабря 1944 года Двойченко был осужден к 10 годам лишения свободы, но умер в мае 1945 года в исправительно-трудовом лагере в поселке Гвардейское, вблизи Симферополя. Его фамилия была включена в список запрещенных литературных и научных произведений «врагов народа». Только постановлением от 3 августа 1963 года, в числе 66 фамилий, имя ученого было исключено из списка запрещенных.

[История советской политической цензуры: документы и комментарии.– Москва: Россмэн, 1997.– 672 с.]

Книги из личной библиотеки П. А. Двойченко. Фонды Научной библиотеки Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского.

Материал подготовлен директором Музея истории Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского, доктором исторических наук, профессором Андреем Анатольевичем Непомнящим.