«МЫ ПОБЕДИЛИ, ПОТОМУ ЧТО МЫ ВЕРИЛИ»
Воспоминания участника Великой Отечественной войны
КОРНЕВА ТИТА ФЕДОРОВИЧА
Война меня застала после окончания школы. В январе месяце было мне 18 лет. В сентябре 1941 года я был призван, как и все мои товарищи по школе (39 человек) из шахты 8-9 Антрацитовского района Луганской области. Потом после войны из всех них я нашёл только двоих. Остальные погибли. Несколько человек из класса пошли в авиационную школу перед 10 классом и тоже никто не остался живой.
Мы пошли из района в шестидесяти километрах от нашей области в Луганск. Нас погрузили на открытые платформы. Здесь мы побыли некоторое время, и примерно через десять дней уже при начинающихся заморозках прибыли в Саратовскую область, где в одном из районов в лесу начали строить мощные большие землянки на несколько десятков человек. Оказалось, что здесь разместился один из запасных полков, где готовили пополнение на фронт. После того, как мы немного поработали на строительстве землянок, нас сразу же начали обучать владению стрелковым оружием.
В конце октября 1941 года нас обмундировали, все получили личное оружие и патроны к нему, противогаз, запасное белье, и мы прибыли в район станции Каховка, где на реке Северский Донец заняли оборону. Фронт был очень близок, в ноябре месяце мы в боях не участвовали, а в декабре 1941 года состоялось удачное действие нашей армии под Ростовом и начало военных действий под Харьковом, Лозовым, Барвенковым, которые были освобождены. Мы принимали активное участие.
27 января 1942 в боях нам пришлось 4 дня держать оборону на передовой. Это было не убранное подсолнечное поле, окоп, который мы сами могли вырыть в земле. Снег был обильный. Там я и многие другие подморозил ноги. Был небольшой бой. Немцы отступили. Я 28 числа попал в госпиталь и там находился до апреля. Нас вывезли в Астрахань. А потом после госпиталя я попал в деревню Харабали (р. Ушлук, приток Волги). Там была сформирована новая часть. Я попал в артиллерийскую часть и был обучен владению артиллерийскими приборами для ведения боя, наведения и определения расстояния, потом нас обучили владению 120 мм миномётки.
В конце апреля мы были вывезены в Новороссийск, где были погружены на крейсер «Молотов». Это было в обед, а уже ночью часов в 11 мы высадились в Севастополе на северной стороне. В конце мая и июне были очень сильные бои. Первый штурм немцев севастопольцы отбили. Я считаю, что продолжали бы отбивать и дальше. Севастополь немцы могли и не взять, если бы хватало боеприпасов. Возможно, Севастополь сдали, потому что немцы прорвались через Ростов на северный Кавказ. Командование было вывезено, а остальные, в том числе и я, попали в плен. Три дня мы пробыли в Севастополе на Куликовом поле. Питались из касок, поскольку немцы не привезли нам посуду, холодной водой разбавленной отрубями. Очень много раненых погибло. После этого мы пешком пошли в Симферополь, ночь я ночевал возле Бахчисарая (сейчас там памятник стоит). Там было отделение лагеря и содержались военнопленные. В Симферополе я попал в «картофельный городок» — лагерь, из которого формировались группы военнопленных. Они вывозились из Крыма. Я тоже попал в одну из групп. Нас высадили в Херсоне. Переночевали мы во дворе драматического театра, под сильным дождём. Потом мы этапом пошли на Николаев и Одессу. Только вышли из лагеря, и пошли по деревне Чернобаевке, засеянной кукурузой. Она была очень рослой. Где-то впереди раздалась стрельба. Кто-то попытался бежать. Я с товарищем тоже. Рядом кукуруза, лес. Убежал. Шёл домой. В Донецке меня арестовали. Документов у меня не было. Я не мог показать военный билет. На следующий день меня посадили на поезд и вывезли в Германию. Здесь, недалеко от города Брауншая, был завод. На нём моей обязанностью было штамповать противопехотные мины. Это были самые чёрные дни моей жизни…
Я помогал немцам, а на фронте у меня было три брата. Я не знаю когда, но они погибли. А я уцелел. Мы с одним товарищем разобрались, где каждый день разгружали груз и сели в поезд с боеприпасами, который отправляли на восток. Сутки нас куда-то везли. На следующий вечер нас обнаружили поляки и выдали немцам. После этого я полмесяца провёл в тюрьме.
1 февраля 1943 года меня повезли в концлагерь Заксенхаузен. Это был один из центральных лагерей, который был в сфере Красного креста. Он был организован в 1938 году. Там были международные военнопленные. Некоторые из них получали посылки. Украинцы, поляки, русские — нет, а французы, итальянцы – получали. Иногда они делились кое с кем.
1 февраля шёл дождь. Меня привезли одного, а товарищ, с которым я бежал, попал в Бремен. Из ворот, где принимают пленных, вышел немец. Ему дали мои документы. Я уже был одет в гражданское. Он спросил у меня: «Deutsch?» (т.е. немец ли я). Я ему отвечаю «Я?», что на немецком языке означает утвердительное да. Он мне сразу отвечает – «Блок «А». Мне повезло, что меня не послали в барак, где были одни русские или поляки. Я попал к немцам. 1 февраля звучали печальные марши Вагнера и были приспущены флаги. Когда мы пришли с работы я узнал, что это был траур по Сталинграду. И немцы, когда узнали, что я русский, меня поздравляли, а потом они говорили, что после Сталинграда дисциплина стала мягче, чем была.
Потом была неделя карантина. Я работал на громадном кузове от машины с деревянными высокими бортами и управлением в виде мощного дышла впереди. Нас была команда из 12 человек: по 4 человека с боков, 2 человека впереди и 2 управляют дышлом. Мы возили, в основном, картофель с железнодорожного вокзала. Это была легкая работа, так как концлагерь по отношению к железнодорожному вокзалу был чуть ниже, и в некоторых местах мы тормозили. А вот когда попадалось время, что надо было возить картофель с огорода, который был вне лагеря (там военнопленные выращивали капусту, картофель) мы нагружали картофель по 5-6 тонн, а до шоссейной дороги по песку было метров 500. Это было страшно… Иногда даже были смертельные исходы. Как-то попался нам один молодой конвоир, у которого были оторваны пальцы на руках. И он одного из группы ударил по голове прикладом насмерть. Потом очень часто приходили несколько вагонов, полностью забитых поношенной и новой одеждой и обувью. Мы их выгружали и возили в концлагерь, а там была бригада, которая это сортировала. Схема подобная secondhand.
Я работал и в других бригадах. Самая тяжёлая бригада была на кирпичном заводе и на заводе по разборке электрокабелей. А потом в 1944 году меня и ещё человек 200 привезли в Бремен Фарге военный ДОГ. Там мы в подземном доге ремонтировали эсминец, но это было недолго. Уже сильно бомбили, и в конце апреля мы были погружены на два сухогруза. Стояли недели две в порту. Потом куда-то поплыли. Многие корабли были затоплены. Немецкий лайнер «Кап Аркона» был разбомблен англичанами. Этот пароход до войны ходил в Рио-де-Жанейро. Наши два парохода 1 мая примкнули к берегу. Кто-то нас спас. А наш концлагерь был эвакуирован. Они шли в сторону Балтийского моря, чтобы там погрузить людей и затопить корабли, но войска Рокоссовского успели освободить эту колону. 3 или 4 мая нас собрали. Перед нами выступили англичане и сказали: «Кто хочет, может вернуться, а кто хочет, тот может остаться». На следующий день пришли машины и мы, кто хотел, вернулись на Родину. Три-четыре месяца мы были в воинской части и принимали участие в уборке хлеба. Всё время нас проверяла организация Смерш. Меня не терзали, но некоторые товарищи потом попали в тюрьмы. Кончилась война. Прошёл день Победы, который со слезами и радостью встречают и по сей день. А второй день Победы был только через 20 лет…
(сведения собрали студенты
исторического факультета)